СМАЛЬТА. Юлия Вершинина
с длинными, короткими, худощавые, кругленькие – и все такие одинаковые. Все хотят подольше поспать, все хотят вкусно поесть, все хотят урвать кусочек чего-нибудь себе.
– А ты другая?
– А я другая. Я чувствую себя овальной, среди всех этих продолговатых…
– Ну-ну… скорее уж ты продолговатая… – чуть усмехаюсь, намекая на её вес – А остальные округлые.
– Лер, ну ты же понимаешь о чем я.
– Понимаю.
И у меня было такое же чувство, как и у неё – словно весь мир жил в одной параллели, а мы – в другой.
*****
– Катя! Солнышко!
Она позвонила в дверь и просто упала в мои руки.
Губы – синие, кожа – холодная, мокрая и вся в мурашках.
Её трясло и она плакала.
Я обнимала, гладила по спине.
Я знаю что случилось. Катю продуло вентиляторами, она сильно простыла и устала, но не хотела срывать съёмки: аренда павильона заканчивалась через четыре дня.
Она сказала, что четыре дня уж как-нибудь потерпит, а сама стремительно заболевала. Ей с каждым часом было всё хуже и хуже.
Я знаю – мне звонили – в перерывах между дублями она ложилась на пол и тяжело дышала.
Сериалу это шло на пользу – лихорадочная Катя почти и не играла, она просто ходила, говорила, жила. По роли она такой и должна была быть – шальной, на грани.
Она затихла в моих руках – была почти в обмороке, губы обкусаны.
Катя не вызывала врача и не давала мне её лечить
– Лерочка – шептала она – Четыре денёчка/три/осталось только два…
и, держа её в руках, уже переставшую трястись и плакать, я пообещала самой себе, что сожгу её пропуск и паспорт. Сегодня же сожгу!!!
Если спрячу – она найдёт способ убедить меня отдать их ей. А нет – так нет. Я огладила по бокам – нащупала карман и твёрдые прямоугольнички документов.
Почти на руках отнесла её в ванную, прислонив к стене быстро раздела.
Мне нужно было смыть с неё липкий пот и хотя бы согреть.
Катя шептала какой-то бред, обвисала ватной куклой в моих руках.
Я не знаю, что у неё было – грипп, сильная простуда или что-то ещё…
Температура вчера было 39,3. Поспала она два часа и снова сорвалась на съемки.
Я не знала, что с ней делать.
Я разделась и шагнула с ней под душ.
Вода полилась… я распутала ей волосы, стала смывать пот, грим. Намыливала руки, умывала.
Со стороны, наверное, казалось, что мы занимаемся любовью – но у меня, наверное, впервые, и в мыслях подобного не было.
Впервые я не замечала её бархатного тела, а просто смывала весь её день… её руки подрагивали на моей спине – то ли прижимаясь, то ли отталкивая.
Хрупкая, маленькая.
Я обхватила её за талию и вытянула на пол. Завернула нас обеих в простынь.
Катя приоткрыла глаза.
– Тише, тише моя хорошая – шепчу.
Её – на кровать. Нас обеих – в сухую одежду.
"Убью, убью" – билось в голове.
Не знаю, кого я собралась убивать – наверное, всю съемочную группу и себя заодно. Оно, конечно, свобода выбора, личные неприкосновенные границы… но всё, хватит. Завтра никуда Катя не