СМАЛЬТА. Юлия Вершинина
растянуть губы в улыбке, приветствуя соседа – и всё нормально.
Шум машин, светофоры, огни.
И удушающая боль.
И просто-напросто не брать трубку, когда звонит "тмин и кардамон", и на вопросы друзей отвечать: "Всё ок! Сменила работу, устаю. Да, конечно встретимся как-нибудь! Обязательно! Спасибо!". "Да-да, конечно… спасибо! Непременно как-нибудь!". "Да ну что ты… просто не могу… ты пойми…"
… и захлопывать за собой, закрывать на шпингалет, лбом вжиматься в стену и сползать вниз.
Я никогда раньше как-то не думала, что мир может в одночасье померкнуть. Просто перестать существовать. Остановиться.
Для меня всегда чередой шли времена – за зимой наступала весна, за чёрной полосой всегда приходила белая, за самыми тяжкими разочарованиями я снова обретала смыслы. Сейчас же… словно полярная ночь накрыла меня своим куполом и всё остановилось.
Неправда, что время лечит.
Время помогает выбрать приемлемую линию поведения, чтобы окружающие не цеплялись с вопросами. Помогает набраться опыта функционирования в замкнутом болевом пространстве.
Часы. Дни. Недели. Месяцы.
Первозданность вспарывающей боли не проходила.
Не притуплялась ни на минуточку.
Кратковременное забытьё в первых солнечных лучах, полудрема пару часов. Желание и мечты поскорее как-то промыкать день, чтобы побыстрее ночью отработать, чтобы побыстрее забыться полусном, чтобы побыстрее протянуть ещё день, и как-то перетерпеть ещё рабочую ночь, и, зажмурившись, прокантоваться ещё под одеялом пару часов – вместо сна.
И снова рвано дышать, запихивая в себя время, еду… а своё тело – в какую-то одежду.
*****
… острая ледяная боль.
– Совсем рехнулась?!
Выплываю, фокусирую взгляд – передо мной Катрин. На плечах белый халат, складка на переносице.
Оказалось, я потеряла на работе сознание и лишь утром, при открытии магазина, меня нашли и вызвали скорую. По воле случая на вызов и приехала Катрин – я её хорошо знала, мы дружили, пересекались многократно в общих компаниях и даже жили в одном доме.
Вены ломило от капельницы, желудок и голову ломило от голода.
Я ощущала себя причастной к смерти Кирилла – если бы мы так не поругались, кто знает? Он великолепно водил машину, как он мог попасть в аварию? Да ещё такую – со смертельным исходом? В каком же он состоянии был, что…
Слёзы льются по лицу, ощущаю как кровать проминается под весом – Катрина села на край. Она приходит регулярно, меняет капельницы, бинтует разодранные в кровь руки и не разговаривает со мной. Молчит и сейчас: взяла мои ладони свои – дышит, греет дыханием. Я всё время холодная и всё время плачу. Даже накачанная лекарствами – смотрю в стену, а по щекам слёзы. Холодные, они заливаются в уши, и по кромке серёжек – раздражение от соли.
Поднимаю взгляд – ресницы словно тонну воды держат на себе, дрожат – Катрин встревожена. В её глазах боль за меня, а мне… а мне она так надоела, что осторожно скольжу из её пальцев и прячу руки под одеялом. Пусть уйдёт. Пусть