Моя ужасная няня. Кристианна Брэнд
чем и прежде. Франческа кормила такс, Квентин поливал стены классной комнаты, Энтони раскладывал варенье по чернильницам.
Няня Матильда молча оглядела всех своими чёрными блестящими глазами-бусинками и ещё раз ударила палкой об пол.
Немного погодя варенье переполнило чернильницу и потекло по рукам Энтони. Он облизал руки, но так и продолжал наливать варенье в чернильницу, а оно продолжало выливаться. Мальчику приходилось облизывать и облизывать руки, и вскоре его уже слегка подташнивало. «Это же глупо, – подумал он. – Надо просто перестать наливать варенье в чернильницу!»
Но он не мог остановиться, как ни пытался. Он просто не мог перестать наливать варенье в чернильницу! Оно продолжало вытекать, он продолжал облизывать руки и совсем скоро почувствовал себя очень плохо. Бедняга бросил отчаянный взгляд на Николаса.
Николас казнил почти всех кукол – те лежали длинной шеренгой, обезглавленные, – и уже озирался в поисках новых жертв: плюшевых мишек или резиновых уточек… Младшие, до глубины души поражённые таким отношением к их игрушкам, сокрушённо ревели, хватая брата за ноги и за руки, и от огорчения чуть не повыдёргивали ему половину волос. Но он продолжал собирать горемычные игрушки, выстраивать их в ряд и – рраз-рраз – откручивать головы. Даже его собственная драгоценная армия оловянных солдатиков стоически ожидала гибели.
А Франческа пичкала собак молочной смесью. Таксы уже были сыты по горло и не хотели добавки – даже начали угрожающе рычать. Франческа выглядела перепуганной донельзя: она и не знала, что Ириска и Изюмка умеют так рычать, – да они и сами изумлялись, потому что никогда раньше не рычали. Но Франческа продолжала лихорадочно замешивать детское питание и всякий раз, как таксы открывали пасть, чтобы рыкнуть, совала им туда бутылочку со смесью.
А Квентин всё лил и лил чай на стены, но чайник был всё так же полон! На полу уже образовалась чайная лужа дюйма два глубиной, ноги у детей промокли. И все, кто не казнил кукол, не кормил собак, не слизывал с рук варенье и не мыл волосы клеем (а Софи и Гетти к этому времени слиплись, словно сиамские близнецы, и отчаянно пытались расцепиться, но Софи продолжала лить клей на голову Гетти, и обе рыдали от злости и досады), – все они топали мокрыми ногами на Квентина и требовали прекратить поливать стены чаем. Но он не прекращал – на самом деле просто не мог. Так же как Франческа, Энтони, Николас и Софи…
И теперь уже все дети хотели только одного: чтобы всё это прекратилось и можно было пойти спать. Но, как вы понимаете, именно этого они сделать и не могли.
И несмотря на то что дети Браун не любили отступать, всё-таки в конце концов они сердито заявили:
– Ой, ну можно мы уже прекратим и пойдём спать?
– Скажите «пожалуйста», – ответила няня Матильда.
– Мы никогда не говорим «пожалуйста», – заявили дети.
– Тогда вы никогда не ляжете спать, – развела руками няня Матильда.
– Ой, ну ладно, ладно, пожалуйста, – простонали дети.
– Дня пазяста, – изрекло Дитя на собственном языке.
Няня Матильда оглядела их и чуточку