Я буду долго гнать велосипед… (сборник). Николай Михайлович Рубцов

      Снуют. Считают рублики.

      Спешат в свои дома.

      И нету дела публике,

      что я схожу с ума!

      Не знаю, чем он кончится,

      запутавшийся путь,

      но так порою хочется

      ножом…

      куда-нибудь!

      Да, умру я!

      И что ж такого?

      Хоть сейчас из нагана в лоб!

      Может быть,

      гробовщик толковый

      смастерит мне хороший гроб…

      А на что мне хороший гроб-то?

      Зарывайте меня хоть как!

      Жалкий след мой

      будет затоптан

      башмаками других бродяг.

      И останется все,

      как было —

      на Земле,

      не для всех родной…

      Будет так же

      светить Светило

      на заплеванный шар земной!..

      Мы встретились у мельничной запруды,

      и я ей сразу

       прямо все сказал!

      – Кому, – сказал, – нужны твои причуды?

      – Зачем, – сказал, – ходила на вокзал?

      Она сказала: – Я не виновата…

      – Ну, да, – сказал я, – кто же виноват?

      Она сказала: – Я встречала брата.

      – Ха-ха, – сказал я, – разве это брат?!

      В моих мозгах чего-то нехватало:

      махнув на все, я начал хохотать!

      Я хохотал. И эхо хохотало.

      И грохотала мельничная гать.

      Она сказала: – Ты чего хохочешь?

      – Хочу, – сказал я, – вот и хохочу!

      Она сказала: – Мало ли, что хочешь!

      Тебя я слушать больше не хочу!

      Конечно, я ничуть не испугался.

      Я гордо шел на ссору и разлад.

      И зря в ту ночь сиял и трепыхался

      в конце безлюдной улицы закат!..

      Тяжело молчал

       валун-догматик

      в стороне от волн.

      А между тем —

      я смотрел на мир,

       как математик,

      доказав с десяток теорем!..

      Скалы встали

       перпендикулярно

      к плоскости залива.

      Круг луны.

      Стороны зари равны попарно,

      волны меж собою

       не равны.

      Вдоль залива,

       словно знак вопроса,

      дергаясь спиной и головой,

      пьяное подобие матроса

      двигалось

       по ломаной кривой.

      Спотыкаясь даже на цветочках —

      (Боже! Тоже пьяная «в дугу»!..) —

      чья-то равнобедренная дочка

      двигалась,

       как радиус в кругу!

      Я подумал, это так ничтожно,

      что о них нужна, конечно, речь,

      но всегда

       ничтожествами

       можно,

      если надо,