Я буду долго гнать велосипед… (сборник). Николай Михайлович Рубцов

      Ты называешь солнце

       блюдом…

      Оригинально. Только зря:

      с любою круглою посудой

      Светило

       сравнивать нельзя!

      А если можно,

       значит можно

      и мне,

       для свежести стишка —

      твой череп,

       сделанный несложно,

      назвать…

       подобием горшка!

      Поэт перед смертью

       сквозь тайные слезы

      жалеет совсем не о том,

      что скоро завянут надгробные розы

      и люди забудут о нем,

      что память о нем —

       по желанью живущих

      не выльется в мрамор и медь…

      Но горько поэту,

       что в мире цветущем

      ему

       после смерти

       не петь…

      Влетел ко мне какой-то бес.

      Он был не в духе или пьян,

      и в драку сразу же полез:

      повел себя, как хулиган!

      И я спросил: – А кто ты есть?

      Я не люблю таких гостей.

      Ты лучше с лапами не лезь:

      не соберешь потом костей!

      Но бес от злости стал глупей

      и стал бутылки бить в углу.

      Я говорю ему: – Не бей!

      Не бей бутылки на полу!

      Он вдруг схватил мою гармонь.

      Я вижу все. Я весь горю!

      Я говорю ему: – Не тронь!

      Не тронь гармошку! – говорю…

      Хотел я, было, напрямик

      на шпагах драку предложить,

      но он взлетел на полку книг:

      ему ещё хотелось жить!

      Уткнулся бес в какой-то бред

      и вдруг завыл: – О, Божья мать!

      Я вижу лишь лицо газет,

      а лиц поэтов не видать…

      И начал книги из дверей

      швырять в сугробы декабрю…

      Он обнаглел, он озверел!

      Я… ничего не говорю.

      Трущобный двор.

       Фигура на углу.

      Мерещится, что это Достоевский.

      И ходит холод ветреный и резкий.

      И стены погружаются во мглу.

      Гранитным громом

       грянуло с небес!

      Весь небосвод в сверкании и в блеске!

      И видел я, как вздрогнул Достоевский,

      как тяжело ссутулился, исчез.

      Не может быть,

       что это был не он!

      Как без него представить эти тени,

      и странный свет,

       и грязные ступени,

      и