Ювелирный мастер. Андрей Андреевич Храбрый
историю. Когда-то давно Лев Толстой поспорил с Тургеневым в доме Фета из-за дочери Ивана Сергеевича. Они практически дошли до дуэли, но она не состоялся из-за того, что письма, в которых выяснялись отношения, приходили с опозданием, как раз к тому времени, когда каждый из них успокаивался. Их дружба их прекратилась на семнадцать лет, зато Россия не потеряла великих людей.
– Что же сказал Толстой про дочь Тургенева?
– Он считал её благотворительность в отношении бедных наигранной и бессмысленной. Думал, что она делает только для того, чтобы показать своё светлое "я".
– Не будем осуждать оставшихся в памяти людей, – неожиданно перебил Николай, – все-таки их след в истории литературы, как наибольший лунный кратер.
– Лунный кратер… – Константин машинально поднял голову к небу: бледный спутник Земли стеснительно выглядывал из-за синих кулис. – Вряд ли такие труды сравнимы с едва видимой бледностью. И все же, где-то я читал, что у молодого Льва Николаевича сложились отвратительные отношение с обществом. Станем ли мы ломать голову над этим вопросом или же откроем написанные книги – сугубо личный выбор. Мне же приятнее читать, а не копаться в бессмысленных догадках. Время, как видишь стирает все скверное, сохраняя, подобно музею, исключительное, избранное. Допустим, тебе бы довелось стать знаменитостью, и лет через сто, увлекаясь твоими достижениями, какой-нибудь подросток или любитель постарше решит побольше разузнать о жизни такого славного автора. Разве тебе бы хотелось, чтобы разыгравшиеся скандалы, виновником которых был именно ты, поднимались спустя поколения, тем самым затмевая оставшуюся память?
– Нет, но на моем счету крупные скандалы не числится, так, только мелочь разве что с родителями или девушками. Я, скорее, наблюдатель, но не участник и, тем более, не зачинщик. Часто не чувствую своего места, понимаешь? И это складывает ощущение, будто я кто-то другой.
– А тебе бы хотелось быть эпицентром драмы?
– Хотя бы раз почувствовать это волнение, эту слабость, выбор между решающими исход словами, которые в доли секунд приходится взвешивать!
– Что ж, есть у меня на примете подходящий человек, советую с ним познакомиться. – Мечтательность Николая злобно оборвалась.
– Но ведь же ты сказал, что она не такая, какой кажется тебе, а теперь уверенно утверждаешь…
– Перестань! – Резко оборвал незаконченное утверждение собеседник, угадывая еще неозвученную фразу. – Ничего не говори ней! Черт возьми, я уже ее ненавижу, так что любое упоминание о ней только омрачает и раздражает меня. И поэтому мне необходимо стереть неудачный ход истории из своей памяти, как юный художник ластиком стирает неполучившийся набросок карандашом. О чём до этого шла речь? О политике? Честно, плевать на неё как-то хочется.
Константин смотрел под ноги, волосы свешивались на лоб и закрывали глаза, иногда в поле зрения попадало пятно от чая, которое почти полностью высохло. Прохожих не замечал: было не до них, те, как обычно, мирно обходили,