Оборотень. Геннадий Петрович Перминов
и терпим, что живём только мыслями о мужичках! – задиристо выкрикнула Людка. – А ты, Шурка, нас и этого удовольствия лишаешь! – она вызывающе посмотрела на смутившегося Стёпку.
– Балаболка! – добродушно усмехнулась Александра Никаноровна. – Трогаем, бабы! – скомандовала она.
По две ездки сделали на удивление быстро и слаженно, а затем, перекурив, принялись укладывать брёвна в аккуратный штабель. Сперва бабы уложили первый ряд из наиболее толстых стволов. Поначалу Стёпка бросился было помочь, но, зацепившись о не до конца срубленную ветку, грохнулся в небольшую бочажину, заполненную холодной водой. Барахтаясь на земле и едва не рыдая от стыда и бессилия, он силился дотянуться до костыля, который отлетел в сторону, но женщины, занятые своим делом, не обращали на него внимания. Точнее, старались не обращать! Некогда им было заниматься подобными пустяками!
Наконец он дотянулся до проклятой подпорки и, с трудом приняв вертикальное положение, шагнул к штабелю, на который накатывали уже второй ряд – из брёвен потоньше. Стёпка встал на колени и решительно подсунул костыль под наиболее толстый конец бревна.
– Чертовщина какая-то! – обречённо пискнул он, расслышав жалобный хруст хрупкой деревяшки. – Костыль, кажись, сломался!
Под сочувственные и понимающие женские взгляды Александра помогла ему подняться и подвела к бытовке.
– Ремонтируй, – она сунула ему в руки надломленный костыль. – Без тебя управимся.
Пока Стёпка обматывал своё подручное средство проволокой, бабы быстро закатали бревенчатую пирамидку и теперь, столпившись вокруг парня, скептически разглядывали его неказисто-отремонтированную поделку.
– Да-а, – удручённо протянула Людка. – Недолго ты на нём прошкандыбаешь. Тут надо что-то другое придумывать, как до дому тебя довести. Может, на лошади довезём, а, Шур? Тут ведь до деревни целый километр, как не больше!
Стёпка тяжело вздохнул и, втянув голову в плечи, беспомощно огляделся вокруг.
– Не надо лошадок трогать! Им и так достаётся! – Александра решительно шагнула вперёд и нагнулась к Степану. – Давай, хватайся мне за шею, да двинем потихоньку. Хорошо, что ночи сейчас белые, дойдём засветло – она устало усмехнулась и, видя замешательство Стёпки, легко подхватила парня с бревна, сунув ему под мышку костыль.
– Не надо! – робко запротестовал покрасневший Степан. – Я сам!
– Сам, сам! – грубовато передразнила его бригадирша. – Пошли, давай! И нечего тут краснеть и стесняться! Что мы, бабы, не люди что ли, а, девоньки? Дотащим, как миленького! Да и что я племяшу своему докладывать буду? Он же меня со свету за тебя сживёт. Дал, скажет, вам мужичка, а вы его в первый же день своей любовью угробили! – последние слова Александры потонули в дружном хохоте.
Однако бригадирша, сделав пару шагов с почти висящим на её могучих плечах Стёпкой, внезапно резко остановилась и бросила через плечо:
– А кто сегодня дежурит в ночь?
– Так моя очередь, –