Оборотень. Геннадий Петрович Перминов
на неодобрительный взгляд Шуры, дурашливо пропела Людка и, вскочив на лафет, лихо щёлкнула вожжами. Следом потянулись остальные возчики, и вскоре делянка опустела.
Стёпка остался совсем один, но не успел он, как следует, оглядеться, как раздалось громкое понукание, переходящее в жалобные, просящие уговоры, и у кромки леса показалась низенькая, лохматая лошадка, которая, вытянувшись в струнку и почти касаясь мордой пушисто-зеленевшего мха, вытаскивала первый ствол. Шура, как могла, помогала кобыле и изо всей силы тянула за натянутую, готовую вот-вот лопнуть, постромку.
Кобылка вытащила облепленный мохом ствол на чистое место и остановилась, тяжело поводя взмыленными боками.
– Первый пошёл, – с трудом переводя дух, произнесла бригадирша и, скинув с себя бушлат, обратилась к Стёпке.
– Вишь, лесина чистая, значит, в шахту пойдёт, – она отвязала бревно, железным крюком ловко скатила его с лафета и закурила.
Степан замерил ширину и, чиркнув на комле куском угля букву Ш, аккуратно слюнявя карандаш, записал данные в тетрадку.
– С почином тебя, Степан Матвеич! – Александра Никаноровна тщательно затоптала окурок, ободряюще кивнула Стёпке и взялась за вожжи. – Вон, Людка появилась, – кивнула она в сторону леса. – Поспешай, бабоньки! – выкрикнула она, обращаясь к вековым соснам. – Норму за нас никто делать не будет!
Работа была несложная, но Стёпка, даже скинув подаренную Шурой телогрейку, взмок от напряжения и охватившего его чувства ответственности! Еще бы! Он, беспомощный инвалид, коим он считал себя до совсем недавнего времени, тоже работает, принося своим незаметным трудом хоть какую-то пользу!
«Взять хотя бы тонкомерный «подтоварник», который пойдёт на шахты, – размышлял он, сноровисто ставя метки на торцах просмоленных стволов. – Добытый уголь идёт в топки паровозов, которые везут на фронты самое необходимое. А укрепление окопов, а накатные потолки землянок! Жахнул снаряд в такой потолок, а командиры целёхонькие!».
А время незаметно подходило к обеду. Пользуясь кратковременными перерывами между ходками, Стёпка развёл костерок и, набрав из родничка воды, подвесил над огнём внушительный закопчённый чайник.
– Соображаешь! – скупо похвалила его раскрасневшаяся Александра, скидывая с лафета очередное бревно. – Сейчас остальные подтянутся, да обедать будем, – она развязала вещмешок, вытащила оттуда свёрток с нехитрой снедью и подсела к затухающему костерку.
Последней из леса выехала пожилая возчица Катерина. С трудом стащив с площадки тонкую лесину, она, хрипло дыша, вытерла с одутловатого лица крупные капли пота и почти упала на загодя настеленный лапник.
– Силов нету, бабы! – отдуваясь, произнесла она. – Булькает что-то внутри, а когда лесину на лафет заволакивали, опять кровь горлом пошла. Что-то надорвала я внутри себя, сломалась совсем!
– В больничку бы тебе! – угрюмо проронила Александра.
– А моих оглоедов ты кормить будешь? –