Князь Владимир. Юрий Никитин
как мокрые змеи. Олаф наконец подобрал щит, небрежно прикрыл левую сторону груди и шагнул вперед.
– До первой крови! – предупредил конунг строго.
По его знаку двое дюжих воинов встали за спиной Владимира и вдвое больше – за Олафом. В их руках были толстые веревки.
Конунг резко взмахнул рукой:
– Начали!
Олаф не бросился вперед, как ожидал Владимир. Бой был бы слишком короток, показать себя не удастся, собравшиеся будут разочарованы. С широкой улыбкой, играя мышцами, он без нужды пошел по кругу, зато давал всем полюбоваться его рельефной спиной, где одни молодые мышцы, ни капли жира, широко и мощно разводил в стороны длинные мускулистые руки.
Владимир, который сам вел бы себя так же, сразу же инстинктивно выбрал роль тихого и незаметного бойца. Не делая лишних движений, не напрягая без нужды мышцы, он отодвигался от наступающего Олафа, делая ритуальный круг, пока снова не оказались каждый на прежнем месте.
В толпе кричали, подбадривали. Олаф торжествующе улыбнулся, внезапно вскрикнул весело и страшно, взвился в воздух, одним прыжком преодолев расстояние до хольмградца. Владимир поспешно сделал шаг назад и в сторону, его мечи распороли воздух.
Зазвенело железо. Олаф ловко принял удар серединой щита, где блестела широкая бляха, Владимир отбил меч викинга. Оба отступили на шаг, удары были не в полную силу.
В толпе орали, подбадривали Олафа. Крики становились все злее, кто-то уже вопил исступленно, требовал крови. Владимир быстро зыркнул по сторонам, поймал озабоченный взгляд конунга.
Олаф подбадривающе кивнул Владимиру:
– Держись!.. Я иду.
– Жду, – ответил Владимир.
Олаф шагнул, красивый и напряженный, чуть пригнувшись, меч в правой руке, щит в левой, шагнул еще… и тут хольмградец словно взорвался. Оба меча заблистали с такой скоростью, что слились в две сверкающие полосы.
Вместо хольмградского конунга заметалось четырехрукое чудовище с четырьмя, а не двумя мечами. Конунг даже вспомнил такую статуэтку восточного купца, видел в Царьграде, бог разрушения. И мелькали мечи хольмградца с такой скоростью, что он был, как червяк в кокон, закутан в сверкающий шар из полос закаленного железа.
Не успела замершая толпа перевести дыхание, как этот вихрь из металла надвинулся на грозного викинга. Лязг железа превратился в сплошной звон. Олаф пытался вскинуть меч, но с ним словно бы дрались три противника: удары сыпались справа и слева.
Звон неожиданно оборвался. Хольмградец отпрыгнул, а Олаф стоял потрясенный, смотрел дико. В левой руке была зажата ременная петля щита, а тот, раскрошенный на щепки, усеивал землю на три шага вокруг. Меч был выщерблен в трех местах, да так сильно, что крепкий удар оставит в ладони викинга лишь рукоять. Но главное, что на груди и плечах Олафа кровоточили надрезы!
Молчание было полным. Все застыли, словно вмороженные в лед. Конунг первым совладал с потрясением. Сказал хрипло, в голосе был стыд и в то же время великое облегчение:
– Бой окончен.