Вечером осени. Артём Андреевич Шелудков
собираясь уйти.
– Ты ждала чего-то другого? – говорю ей в спину. – После того, как со мной поступила?..
– Я не хочу снова это выслушивать!
СтоИт, не уходит.
– Всего хорошего, – говорю. – Ему привет передавай.
– Обязательно! – Уходит, сделав вид, будто оскорбил её до глубины души. Плевать.
Щи. Материнские двухдневные щи. Хлебаю их, обжигаясь, и думаю, как включу комп, зайду ВК и увижу сообщение от тебя.
– Дима! – говорит мать поверх разговора радио. – Ответь мне, наконец.
– Что?
– Ты сумку начал собирать? – Отключает плиту, переставляет шкварчащую сковороду на соседнюю конфорку.
– Через неделю ухожу, успею ещё.
Мать со вздохом опускается на стул, смотрит, подперев подбородок ладонью. Хочет сказать, но останавливается, нервно выключает радио, снова вздыхает и наконец говорит:
– Ну зачем ты попёрся в этот военкомат? Другие бегают, болезни сочиняют себе, косят, а ты?.. Сидел бы дома!
– Ма, прекрати.
– Не прекращу! – Она встаёт, отходит к окну. – РОстила-рОстила, а ты вот так берёшь и…
– Всё хорошо будет. – Откладываю ложку. – Спасибо.
Поднимаюсь, бреду по коридору.
– Ложись пораньше, – говорит мать, не оборачиваясь. – Тебе завтра на работу.
– Мне не надо. – Останавливаюсь, держась за ручку двери в свою комнату. – Уволился. Отдохнуть хочу.
Сообщений от тебя нет. Видимо, чем-то занята. О’кей.
Открываю файл с книгой. Нужно дописать, осталось-то…
«Любовь – иллюзия. Она есть, пока есть человек, но живёт только в его голове, нигде больше. И ты не сможешь выкинуть её из своей жизни, как ни старайся».
На большее меня не хватает – ставлю точку.
Звонок. Игорёха.
– Алло, – говорю.
– Димон, ёпт! – отвечает мне с вечной присказкой. – Давай к нам! Тут уже все собрались!
– И Саня, и Кудрявый?
– Кудрявый уже в дрова! Подкатывай, запарил же…
Фруктовый дым затопляет комнату. Он витает, закручиваясь, не хочет таять.
Я отпиваю из горла, закусываю сухарём. Игорёха затягивается – в колбе кальяна булькает. Саня пьяно ругается – снова подстрелили в видеоигре. Кудрявый храпит.
– Ладно! – говорит Саня, грохает кулаком по столу и разворачивается в кресле. – Идём курить.
Я дотягиваюсь, дёргаю Кудрявого за ногу. Тот недовольно что-то ворчит.
– Да пусть лежит, ёпт, – жалеет его Игорь. – Не курит ведь.
Выходим на балкон. Я встаю меж друзей – этих здоровяков, – вынимаю пачку. Закуриваем.
– Чё за дрянь? – Саня морщится, высунув язык, становится похож на злого тибетского божка, только лицо не синее.
– Честорфилд, – отвечаю. – Красный.
– Ёпт, не кури, раз не нравится, – говорит Игорь.
Саня быстро затягивается ещё раз пять, выкидывает сигарету в окно и начинает:
– Вы только посмотрите, в кого мы превратились! Пьём, курим, девок на вписках тискаем, как хер знает кто!
– Началось, – говорю,