Запечатанное письмо. Эмма Донохью
ей спаниеля, но суровый и сдержанный мужчина наверняка проигрывает в сравнении с любезным и обходительным молодым человеком, особенно в глазах Хелен. Фидо вполне способна оценить привлекательность представителя противоположного пола, но, в отличие от других женщин, ее сердце не трепещет от восторга рядом с каким-нибудь красавцем, даже если он оказывает ей лестное предпочтение.
– В самом деле, подумай, Фидо, – Хелен горячо сжала руку подруги, – не можешь же ты винить меня за то, что я принимаю его преданный взгляд подобно сердечному лекарству, которое поддерживает меня в самые тяжелые минуты?
– Стыдись! Ты должна понимать, что в результате это принесет вам обоим только боль и страдания! – возмущенно воскликнула Фидо, отдергивая руку. – Как жена и как мать…
– Что ж, этого и стоило ожидать: теперь начнется лекция, – едва слышно пробормотала Хелен.
Действительно, в душе Фидо настолько укоренились понятия, внушенные ей родителями, что она готова произнести наизусть целую речь о нравственном долге и приличиях…
– Прошу тебя, не делай этого. – Хелен с умоляющим видом прижала к ее губам свой изящный пальчик.
– О чем ты? – Но она знала.
– Не бросай в меня камень. Не огорчай меня нотацией, которую мне может прочесть в Белгравии любая ханжа с ее банальными суждениями! Друг мой, за последние годы ты стала совершенно другой, и я счастлива это видеть! Ты сумела вырваться из наезженной колеи! – восторженно сказала Хелен. – Помнишь, когда ты приходила ко мне, ты с возмущением говорила о браке – что жена целиком растворяется в…
Фидо попыталась вспомнить свое смелое заявление.
– Да, но, дорогая моя… Я вовсе не из тех, кто ханжески проповедует чистоту нравов. Дело в том… – Она с трудом подбирала слова. – Здесь речь идет об уважении к себе, о чувстве собственного достоинства, о порядочности. Ведь ты поклялась хранить мужу верность…
– Но я не знала, что это означает! – крикнула Хелен. – Не знала, какой тоскливой и безнадежно долгой может оказаться эта замужняя жизнь! Да и какой иной выход был у меня, в то время юной и наивной девушки?
– Carina! – Фидо пыталась подыскать подходящие доводы, но сочувствие путало ее мысли. – Мне тебя ужасно жаль!
Глаза Хелен блестели от слез, и она бросилась к Фидо.
Фидо почувствовала у себя на груди горящее лицо Хелен, почувствовала запах ее волос. Женщины стоят на берегу Серпентайн, крепко прильнув друг к другу; довольно странная сцена, должно быть, но Фидо об этом не думала.
– Малышка моя дорогая! – прошептала она.
– Ты не представляешь, как мне стало легко на душе оттого, что я тебе открылась, – сквозь рыдания приглушенно сказала Хелен.
«Она призналась мне, мне одной! – думала Фидо. – Мы и словом не перемолвились за семь лет, но вот всего через четыре дня после нашей новой встречи она доверила мне свою тайну!»
Она уже чувствовала тяжкий груз этого тайного признания, но была горда своей ношей.
Фидо вошла в дом номер 10 на Лэнгхэм-Плейс. За ней поспешно поднималась