Крылья Улефа. Алёна Вадимовна Тихонова
и принятии. Любой престиж и статус держатся лишь до тех пор, пока в них верят, и все революции начинаются с усомнившихся, с тех, кто однажды задал себе неудобные и не принятые большинством вопросы. Если потрясение слишком велико – рушится весь внутренний мир человека, и вместе с его воззрениями ломается рассудок.
– Не зря ли мы оставили ей эту черту характера, забрав всё остальное? – обеспокоенно спросила одна из Хранительниц, наблюдая за Таной сквозь полупрозрачную белую дымку.
– Нет. Заодно и проверим, на что она способна, – ответил её партнёр.
Разумеется, девушка не слышала их.
Цветущий, благоухающий, изысканной архитектуры город станет её алтарём, на котором она принесёт в жертву всех тех, чьё служение было нечистым, а летящие лепестки станут безупречно красивой декорацией. Хранители были снисходительны и милостивы, но жалкие плебеи не ценили этого, не замечали, как им потакают и сколь многое спускают с рук, эти животные ни в чём не нуждались – и оттого-то обленились, разжирели и больше не готовы не то, что отдавать себя целиком, но даже чуть-чуть палец о палец шевелить ради своих хозяев. Свиньи, которых пора заколоть. Устроить побоище и пир горой!
Порывом ветра с деревьев шинна сорвало целый ворох благородной белизны, и Тана на несколько секунд оказалась в центре нежного вихря того, что ещё недавно было маленькими симпатичными бутонами. Пара даже запуталась в её волосах, придав девушке намёк на доброту и невинность, от которых сейчас она была далека как никогда прежде. Впрочем, глаза её так же открыто и прямо смотрели на мир, а улыбка не сходила с губ, но верить этому не следовало. Увы, но репутация и авторитет Таны в городе были таковы, что их не удалось бы сразу уничтожить, даже учини она вдруг резню на центральной площади. Поэтому детвора продолжала беззаботно и доверчиво подбегать к ней. Тана игнорировала малышей, пока один мальчик не схватил её за рукав.
– А покажите волшебство?
Да, прежде Тана часто так развлекала ребят младше пятнадцати лет, да и некоторых постарше, из тех, кто так и не сумел освоить даже азы магии. Но теперь требование, высказанное донельзя противным писклявым голосом, её лишь окончательно вывело из себя.
– Убирайтесь прочь, – отчеканила она непреклонным тоном, и от всей её фигуры повеяло холодом отторжения.
Детей моментально смахнуло куда-то, будто засохшие хлебные крошки со стола или ни к чему не пригодные щепки и стружку, что остались после рубанка, разгулявшегося в трудолюбивых руках. Тана испытала лёгкое удовлетворение от того, что не пришлось для этого ударить одного из них. Оно было, скорее, рассудочным, чем эмоциональным – потом у неё из-за этого могли бы возникнуть лишние проблемы. Они и так непременно начнутся, когда она исполнит задуманное, но Тана стремилась оттянуть этот момент. Физическое насилие, всеобщее пугало, неприемлемое поведение, строжайшее табу. Наверно, единственное, что не прощалось никогда, даже после того,