Душа и парус выплывут из дали…. Василий Скрипов
хотя он мог пропустить на семейном застолье рюмку-другую. И курить он тоже бросил. То есть почти треть жизни – он скончался в 80 лет – отец держал себя в руках. Не знаю, что сильнее повлияло на него – позор товарищеского суда или бунт детей против отца, но он изменился. И по характеру он стал гораздо спокойнее и терпеливее…
***
Вскоре после той семейной драмы папа начал возить меня в Свердловск, на занятия к логопеду. В нашем городе таких специалистов не было. Несколько месяцев два раза в неделю, когда у отца были выходные, мы поднимались на рассвете и шли пешком через весь город до железнодорожной станции.
Полтора часа на электричке, потом автобусом в центр Свердловска, до главной площади, где высился мрачный и угрюмый памятник Ильичу. И несколько часов в сурдоцентре, в компании с другими неслышащими детьми, где я старательно всматривался в губы старенькой женщины-логопеда и угадывал слова, тщательно артикулируемые ею. Потом она закрывала рот листком бумаги, надев мне наушники и снова начиналась игра в угадайку. Лучше у меня получалось чтение с губ, чем слуховое восприятие, но в дальнейшем оказалось, что в реальной жизни это умение давалось мне гораздо сложнее, чем во время занятий у старательной тети-доктора.
Зато по вечерам мы с отцом возвращались домой счастливые, с чувством исполненного долга. А еще я за время этих поездок я умудрялся прочитать кучу книжек – при моей привычке к быстрому поглощению книг, нескольких часов в электричке туда-обратно хватало на очередной приключенческий роман. Правда, папа пытался и в дороге потренироваться со мной чтением с губ, но быстро сдавался, поскольку я не хотел заниматься этим на людях. И батя вслед за мной погружался в книгу или газету…
Читать он любил, хотя запойным книгочеем не был. Перед сном часто зачитывался каким-нибудь романом, газетой или журналом. Когда я стал работать в редакции, отец штудировал наш журнал от корки до корки, начиная, естественно, с моих статей. Однако если у него было свободное время, всегда предпочитал похозяйствовать на даче или поскитаться в лесу…
***
По осени, когда вся картошка на нашем большом огороде была выкопана и убрана в подпол, который отец называл «голбец», мы собирали высохшие плети ботвы, старые ветки яблонь и черемухи, плети малинника и складывали в огромную кучу. Папа зажигал костер, и пламя поднималось до небес. Прощание с осенью, проводы урожайного года. В золе запекали картошку. Запахи костра, «печенки», осенней прели, тепло родной земли – эти воспоминания тоже переплетаются с ароматами весеннего цветения, вкусом черемухи…
Последние годы жизни отца были спокойными и умиротворенными – он много времени проводил с мамой на даче, часто уходил в лес по ягоды и грибы, пропадал там много времени, так что мама начинала беспокоиться. А потом делал из своей добычи варенья и засолки, снабжал нас с Аллой в Москве уральскими гостинцами. Обожал своих внуков –