Хижина дяди Тома. Гарриет Бичер-Стоу
Дети мои, – повторил он. – Вы сами не понимаете, что́ говорите. Вечность – страшное слово, страшно даже вообразить ее себе. Вечных мучений нельзя желать ни одному человеческому существу.
– Никому не пожелаем, кроме торговцев людьми, – ответил Энди. – А им это следует пожелать! Они такие негодяи.
– Да разве не восстает против них сама природа! – воскликнула тетушка Хлоя. – Разве они не отрывают младенца от груди матери? Не уводят разве силой маленьких детишек, которые с плачем цепляются за платья своих матерей? Не разлучают они разве мужа с женой? – продолжала она со слезами. – А чувствуют ли они при этом хоть каплю жалости? Пьют себе, курят, будто сделали самое обыкновенное дело. Если черти таких злодеев не заберут себе, то зачем вообще-то черти нужны!
Закрыв лицо клетчатым передником, тетушка Хлоя громко зарыдала.
– Нужно уметь прощать своим врагам, – произнес Том, пытаясь найти для нее, да и для себя утешение.
– Прощать негодяям? – вскрикнула тетушка Хлоя. – Нет, это мне не под силу!
– Подумай, Хлоя, о том, что делается в душе такого торговца рабами, и радуйся, что ты не похожа на него, – сказал Том. – Я предпочитаю быть тысячу раз проданным, чем отвечать перед своей совестью за поступки, подобные тем, которые совершает этот человек.
Меня очень радует, – продолжал Том, – что наш господин не уехал сегодня утром, как собирался. Мне это было бы больнее, чем то, что он меня продал. Я ведь знаю его с юных лет. Теперь, когда я видел мастера, я готов примириться со своей судьбой. Ведь у него не было другого выхода. Боюсь только, что здесь все развалится, когда меня не будет. Нельзя ожидать, что мастер будет так тщательно следить за всем и смотреть за порядком, как это делал я. Вот это меня беспокоит.
Но тут раздался звонок, и Тома позвали в гостиную.
– Том, – мягко произнес мистер Шельби. – Прошу тебя иметь в виду, что я поручился за тебя и вынужден буду заплатить этому джентльмену тысячу долларов, если тебя не окажется на месте, когда он тебя потребует. Сегодня он будет занят своими делами, и ты свободен на весь день. Отправляйся куда тебе угодно, старина.
– Благодарю вас, сэр, – сказал Том.
– Берегись, – вмешался торговец, – и не пробуй сыграть какую-нибудь из ваших негритянских штучек. Не то я потребую с твоего господина всю неустойку в тысячу долларов до последнего цента. Если б он послушался меня, то не доверял бы ни одному из вас. Все вы готовы ускользнуть, как угри.
– Мастер, – произнес Том, выпрямившись и обращаясь к мистеру Шельби, – мне было ровно восемь лет, когда старая миссис положила мне вас на руки. Вам тогда и году еще не было. И она сказала мне: «Том, он будет твоим молодым хозяином. Береги его хорошенько». И вот теперь я спрашиваю вас, мастер: разве я когда-нибудь не сдержал своего слова или отказал в повиновении?
Мистер Шельби растрогался, слезы навернулись у него на глазах.
– Дорогой мой, – произнес он. – Ты говоришь чистую правду, и будь я в силах хоть что-нибудь изменить, я не продал бы тебя