Венецiанская утопленница. Александр Климов
Тележка с моряком подпрыгнула в воздух на целый локоть. Это городовой бухнулся на колени перед моряком:
– Прости Христа ради! Прости!
Тут же собралась толпа зевак. Постовой мгновенно встал, наглухо застегнулся, одним взглядом по сторонам выжег все воспоминания о свое секундной слабости у окружающих. Но как пуговица, не желавшая более лезть в петлицу, а оборвавшаяся, упала долу, так и голос городового сорвался:
– Значит, из наших мест приходитесь, а ранение от японских нехристей приняли. Знаем, читали… Как же! «Варяг»!
Вороны сорвались с деревьев и, каркая: «Варяг! Варяг!», разлетелись по городу.
Кто-то грянул: «Виват!». Возглас подхватили. Чая подняли на руки вместе с каталкой и подбросили в небо так высоко, как могли летать только орлы и древнегреческие герои, пока солнце не сжигало дотла их крылья.
8
Дирижёр дрожал, и палочка в его руке, как жало бешеной пчелы, нашла покой бы только в смерти. Трубачи надували щёки, как тропические лягушки в брачный период. Скрипачи пилили скрипки и осыпали свои волосы стальными стружками струн. Барабанщик бил в барабан, как привык на кузне битку молотом плющить! Спазм лицевого нерва случался у дирижёра каждый раз, когда вступал фальшивый альт.
Грянувший хор церковных певчих заглушил оркестр. Дирижёр облегчённо улыбнулся и обернулся на одно мгновение. Герой «Варяга» одобрительно улыбался. Слёзы брызнули из глаз дирижёра, и он с зашкалившим пульсом возвратился к оркестру, обещая себе, что непременно отдаст альтиста в рекруты на Кавказ или лучше даже набьёт ему морду.
Стихийно возник митинг. Выступали преимущественно студенты и один анархист, чью персону взял на заметку городовой.
Готтоффа подняли на сцену к оркестру и обложили сорванными тут же на клумбе цветами. Фотограф установил треногу своей камеры, навёл объектив на героя и попросил его минут двадцать не двигаться. Гимназистки хихикали и краснели, глядя, как потеет моряк в неестественной позе.
Соблюдались приличия, пока один проезжий купец не выкатил бочку пива за свой счёт…
Откуда ни возьмись, собралась большая толпа из жителей окраин.
Они шли семьями, артелями, бандами и поодиночке. Не улыбались. Много пили. Совсем не ели. Окружили Чая с шутками, но узнав, что он босяк без роду и племени, – пожимали ему руку и угощали табаком про запас. Привели его брата и бывшую невесту. Заставили публично каяться в грехе. Готтофф вступился за родную кровь, и предателей отпустили домой.
Постовой вполголоса предложил найти моряку невесту по статусу. Купец выставил вторую бочку. Идея городового была поддержана публичным тостом:
Так и сказали:
– Мы тебе такую невесту поднесём…э-эх!!!
Чай краснел. На него наступали незнакомые люди и наваливались с объятиями.
Дирижёр размахивал пюпитром над головой несчастного альтиста:
– А если её отец не даст согласие, то мы ему в морду!
И сотня кулаков взмыла в небо – угрожая всем и вся. Готтофф слова против