Алпамыша, или Потомок великанов. Ика Маика
путь держат. Идут, любуются, до чего же здесь всё ладно устроено. Привёл Иван деда Федота к дому богини, а сам трясётся: что же станется, богиня же приводить Федота не велела. Да только зря Иван волновался, богиня как увидала своего суженного, всплеснула руками, запричитала, заплакала. А следом за ней и Федот, сели и принялись друг дружке слёзы утирать. Лишь всё только успокоилось, богиня за стол усадила и принялась их потчевать, как дорогих гостей.
Скоро Иван да Марья стали в дорогу обратно сбираться. Домой скорей надобно, свадьбу быстрее заладить. Наконец, стали прощаться. Богиня кольцо взяла, а оно у ней в руках-то так и заиграло, так и заблестело. Полюбовалась им богиня и Марье отдала. Вернулись они с Иваном домой, свадебку сыграли. Стали жить поживать и горе с порога прогонять.
Койот
– Есть хочу, хочу жрать. Голод всосал меня почти целиком, оставив только морду и лапы, последнее средство, последнюю надежду, что я извлеку ими хоть что-то из этой плачущей пустой ночи. Вокруг – никогошеньки. Асфальт, где его защищают от синюшной тьмы фонари и сухие листья, бурый и вздутый, словно изъеденный пустотами живот. Я один – черен, как дыра в холсте вон той картины, что корчится в помойном контейнере, сквозь которую только что прошмыгнул рыжий толстый кот, Я черен, как бездонный алчущий мрак, готовый выскочить из меня, наброситься на все это и уволочь за собой, в себя…
Тихо! Я слышу, как простонала железная дверь в одной из высоток. Кто-то вышел из подъезда наружу. И он не один. Вышла женщина. Она так уверенно направилась к арке, что я даже не сразу сообразил, что выскочивший следом мужчина – ее спутник. Женщина оглянулась, пропуская выезжающий со двора автомобиль, и убедившись, что мужчина идет следом, остановилась в пол-оборота, как бы нехотя дожидаясь его. Однако, настигнув ее, он продолжил идти мимо, не сомневаясь, что силой созданного энергетического вихря повлечет ее за собой.
Да! Точно, их двое! Мужчина и женщина. О, этот запах! Запах страстей! Благодарю и еще раз благодарю всех своих Богинь и Богов за шанс, предоставленный мне сейчас. Женщина на ходу цепляется за рукав мужской куртки, и они исчезают в темном проходе. Я рядом. Я во тьме, и я невидим. Как только парочка выныривает из темной арки на ярко освещенный проспект, ветер обрушивается на них. Барышня согнулась, пряча лицо от ветра. Оба смотрят себе под ноги и… молчат. Мужчина широко выбрасывает впереди себя ноги, обутые в изношенные кроссовки, ничуть не заботясь о том, что она едва поспевает за ним. Ее ботинки на высоком каблуке семенят рядом короткими шажками, стараясь не споткнуться.
Закручивая воронки, ветер выдувает все лишнее на своём пути. Опустошенные его настойчивыми домоганиями, они, казалось, оба сейчас подлетят вверх, раскинув руки и ноги, вместе с листьями и рваными полиэтиленовыми мешками, потом вихри, изловчившись, выметут из них и это последнее мучительное бессмысленное молчание. И тогда они, схватившись за руки, обнимутся от страха, от мысли о том, что могло бы произойти… Все это мои стариковские фантазии, конечно же,