Грани русского символизма: В. Соловьев и Ф. Сологуб. В. А. Мескин
идеи, образы, термины были усвоены и востребованы Ф.Сологубом. Ответственность художника, писал он в своей программной статье "О символизме" (1914), связана с "возвышенным понятием о богочеловечестве".
Нет сомнений в существовании их образной переклички. З.Минц доказывает, что романы Ф.Сологуба "отражают соловьевскую утопию преображения мира Красотой, тему «земного небожительства»"[93]. Один из центральных образов трилогии "Творимая легенда", этого "любимого" произведения Ф.Сологуба, вырос на почве соловьевской софиологии, его неомифологических идей рыцарства во имя спасения Вечной женственности или Души мира. Главный герой романа, носящий "говорящие" имя и фамилию, Георгий Триродов, борется со злыми силами, но его победа возможна лишь в том случае, если таинственная Елисавета доверит ему свою "трагическую душу", непостижимым для нее самой образом связанную с универсальными трансцендентными началами. Сологубовский герой, и это совсем в духе учения В.Соловьева, видит посреднический долг человека, как существа одновременно природного и сознательно-духовного, в том, чтобы, приобщаясь к красоте абсолютной, спасти земную красоту от непрерывного разрушения, ввести ее в порядок вечности. Изучение гностических учений, как известно, оставило значительный след во всех сочинениях В.Соловьева. Мало сказать, что и у Ф.Сологуба тоже просматривается этот след, гностические воззрения или мифы являются частью основы его писаний. Вот только один пример. Солнце в "Творимой легенде", как и во многих других прозаических и поэтических произведениях этого автора, именуется "Змий" или "Дракон", что восходит к миропониманию гностической секты офитов (греч. ofìs – змей), ставившей змея, мудрого и коварного, в центр всего сущего[94]. И этот пример не единственный.
Можно по-разному понимать сологубовские поэтические вариации на тему дьявола, по-разному трактовать отношения его эпических персонажей с инфернальными силами, и эта вариативность не случайна, она проистекает из авторского замысла, из его драматического предположения относительно того, что истина многополярна. И ход его мысли предопределен, скорее всего, не создателями немецкой классической философии, открывшими закон единства и борьбы противоположностей, а мистическими прозрениями гностиков, которые расщепляли всякую истину на да и нет, утверждая, что совершенно противоположное – тождественно. Королева Ортруда, правительница фантастического королевства, описанного в сологубовской трилогии, носительница гностических убеждений, верит и поклоняется Ормузду, иначе говоря, Люциферу, иначе говоря, Светозарному. Своим происхождением Ормузд обязан зороастрийской религии. Древними персами он почитался как бог света, как носитель относительного добра, его извечный оппонент в зороастризме – Ариман – бог тьмы, зла[95]. Модифицируя персидскую космологию, в некотором смысле сближая ее с буддийской, христианские гностики представили Ормузда и Аримана как два лица, может
Минц З.Г. О некоторых "неомифологических" текстах в творчестве русских символистов // Минц З.Г. Поэтика русского символизма. СПб., 2004. С. 87 – 91. Есть "отражение", но, думается, есть и скрытая полемика.
С.Слободнюк проницательно заметил, что это не совсем тот, офитский, змей, что "змей офитов есть истинное добро и мудрость". Но взгляды гностиков подвижны. С.Слободнюк указывает на гностическую ересь катаров, у которых змей ассоциировался именно со злом. Нельзя исключить, что Ф.Сологуб был знаком с этой ересью.
Основатель – пророк Заратуштра, Персия, примерно VII век до Р.Х.