Манон, или Жизнь. Ксения Букша
изумляется Жанна и показывает на Лину наманикюренным ноготком.
– Это Лина, моя подруга, – говорю я. – Лина, это Жанна.
– Твоя подруга… – хохочет Лина, подходит к Жанне и смотрит ей прямо в глаза. Взгляд у Лины бешеный. Жанна морщится от отвращения и отталкивает Лину.
– Ста-а-а-аут, – говорит Лина издевательски и вцепляется Жанне когтями в лицо.
Жанна визжит и вцепляется в Лину. Тарантино отдыхает.
– Хватит, – говорю я. – Брейк.
Я беру их за руки. Они пытаются вырваться, но я, черт возьми, не поддаюсь. Моя мама меня о таком не предупреждала. Думаю, что и папа не предупредил бы, если бы таковой имелся. Отделяю Лину от Жанны. Девчонки извиваются, держу их запястья.
– Слушайте, – говорю, – хватит размазывать дерьмо по стенкам, я не виноват, что сегодня вас двое, я не специально это подстроил, но мне кажется, что из этого может кое-что выйти.
И только еще часа через три, в полночь, когда обе девчонки уже дрыхнут на моем диване, а я выхожу из ванной с полотенцем вокруг чресл, раздается новый звонок в дверь, и теперь это уже действительно не кто иной как Рэн де Грие собственной персоной, похудевший и загорелый, как черт, а с ним, действительно, девчонка, и, действительно, не Вике.
Ух, ребята, и девчонка же с ним.
Бывает такая внешность, такая ослепительная, среднестатистическая красота, когда на бабе просто написано: «Меня родили на свет для того, чтобы все мужики падали, укладывались в штабеля, катали меня на кабриолете, и никто никогда не сможет меня бросить или там забыть». При такой внешности, к сожалению, лицо обычно бывает стервозное, а в глазах – беспросветная блядская тоска. Но у этой-то девочки, вы понимаете, в чем штука, еще ничего такого в глазах нет, потому что и еще опыта нет, потому что эта клубничка только-только с грядки, и авантюры ее еще по-честному увлекают. И вот в глазах у нее сплошное увлечение и чистый восторг.
Блин, какая девчонка, охренеть.
Бедный Рэн.
– Знакомься, – говорит Рэн. – Моя Манон. Мы путешествуем вдвоем.
– И далеко собрались?
– Мы далеко собрались? – мурлычет Рэн, наклоняясь к ее ушку.
– В Италию, – говорит Манон.
– Сам-то как? – говорит Рэн.
– Отлично, – отвечаю на автопилоте. – Ох, Рэн, да это же ты. Короче, хреново. Валить надо обратно в Америку.
– Да ну? – Рэн сдвигает брови. – Это почему?
– Не нравятся мне местные нравы. Коммунизм какой-то построили, пока меня не было. Только средства осваивать умеют. «А давайте размещать городские облигации».
– Точно, – говорит Рэн. – У нас то же самое. Городские облигации.
– У вас-то как раз, – говорю, – жаловаться не на что. Такие бабки варите.
Де Грие морщится. Так, понятно, работу не будем трогать.
– Давайте, – говорю, – нажремся. Сдвинем стаканы, товарисчи. Манон, тебе наливать?
Манон негромко и понимающе смеется. Славная девчонка.
– Манон, тебе же пить еще нельзя, – говорю. – Лет-то тебе сколько?
– У женщин этого не спрашивают, –