Скованный ночью. Дин Кунц
врагом, чем любые крысы. Крысы руководствуются исключительно инстинктом и имеют слишком малый мозг, чтобы относиться к чему-то особо, но эти обезьяны ненавидели нас лютой ненавистью.
Я думаю, они были враждебно настроены к человечеству, потому что мы создали их, но остановились на полдороге. Мы лишили их простой невинности, свойственной животным. Невинности, которая их удовлетворяла. Мы повысили интеллект обезьян до такой степени, что они начали осознавать окружающий мир и свое место в нем, но не дали им знаний, которые позволили бы им изменить свою судьбу. Мы сделали обезьян достаточно умными, чтобы их перестала удовлетворять животная жизнь, дали им способность мечтать, но не дали средства воплощения этих мечтаний в действительность. Они лишились своей ниши в царстве животных и не смогли найти для себя новое место. Обрезали пуповину, соединявшую их с природой, и оказались бездомными, беспризорными, потерянными и полными стремлений, которым не суждено осуществиться.
Я не осуждаю их за эту ненависть. Если бы я был одним из них, я бы тоже ненавидел.
Однако эта симпатия не спасла бы меня, вздумай я выйти из бунгало на улицу, нежно взять какую-нибудь из обезьян за подбородок, выразить свое возмущение действиями безответственных людей и с воодушевлением спеть что-нибудь вроде «Да, у нас нет бананов».
Через минуту они превратили бы меня в котлетный фарш.
Этот отряд был обязан своим существованием работам моей матери. Кажется, они знали это, потому что однажды уже нападали на меня. Мать умерла, и они не могли отомстить ей за свою жизнь отверженных. Но я был ее единственным сыном, и обезьяны перенесли свою враждебность на меня. Возможно, они имели на это право. Возможно, их ненависть ко всем Сноу была справедлива. Я имел право осуждать их меньше всех на свете, но это не значило, что я должен был расплачиваться за сделанное моей матерью.
Стоя за окном бунгало, пока еще целый и невредимый, я услышал то, что казалось зычным ударом большого колокола, за которым последовал непонятный скрежет. Обезьяны сгрудились вокруг предмета, которого я не видел. Скрежет металла по камню повторился, а затем несколько обезьян поставили на бок какой-то тяжелый предмет.
Суетящиеся обезьяны не дали мне рассмотреть его. Я заметил только то, что он был круглым. Они начали катать его по кругу, от тротуара к тротуару и обратно. Одни резусы следили за этим действом со стороны, другие ковыляли рядом с предметом, поддерживая его за край и не давая упасть. В свете луны этот предмет напоминал огромную монету, выпавшую из кармана какого-нибудь великана. Но вскоре я понял, что это всего лишь крышка водосточного люка, вынутая из мостовой.
Внезапно они разразились криками, словно группа возбужденных детей, играющих старой покрышкой. Судя по моему опыту, игривость была им совершенно не свойственна. Однажды я столкнулся с резусами лицом к лицу, и они вели себя не как дети, а как шайка бритоголовых убийц, налакавшихся коктейля из кокаина и ЛСД.
Им быстро надоело катать крышку.