Скованный ночью. Дин Кунц
мой девиз.
Я не посмел сказать ей об Орсоне даже намеком, используя шифр поэзии. Голос мог сорваться и выдать всю глубину моей боли, с которой я пытался справиться из последних сил. Узнай Саша, что Орсону грозит серьезная опасность, она примчалась бы в Уиверн искать его.
Саша могла оказаться очень полезной. Недавно я с удивлением обнаружил, что она владеет искусством самообороны и обращения с оружием, которому не учат ни в одной диск-жокейской школе. На амазонку она не похожа, но дерется ничуть не хуже. Однако друг она лучший, чем боец, а Лилли Уинг сильнее нуждалась в ее помощи, чем я.
– Крис, знаешь, в чем причина твоих трудностей?
– В том, что я слишком красивый?
– О да! – саркастически сказала она.
– Слишком умный?
– Нет. Ты слишком заботливый.
– Надо будет попросить у врача какие-нибудь таблетки.
– Снеговик, именно за это я тебя и люблю, но кончится тем, что тебя убьют.
– Сам погибай, а товарища выручай, – сказал я, намекая на Лилли Уинг. – Да нет, все будет в порядке. Сейчас приедет Бобби.
– Ага… Тогда я начинаю сочинять вам эпитафию.
– Я передам ему твои слова.
– Два самозванца-неумейки.
– Догадываюсь. Карли и Ларри из комикса?
– Верно. Оба вы слишком глупы, чтобы претендовать на роль Мо.
– Я люблю тебя, Гуделл.
– А я тебя, Снеговик.
Я выключил телефон и готов был отвернуться от окна, когда на улице снова что-то задвигалось. И теперь это была не тень облака, наползшего на луну.
На сей раз я увидел обезьян.
Я прицепил телефон к поясу и освободил обе руки.
Обезьяны шли не гурьбой и не стадом. Оказывается, обезьян, путешествующих группой, принято называть не стадом, не прайдом, а отрядом.
В последнее время я узнал об обезьянах куда больше, чем слово «отряд». По той же причине, по которой, живя в болотах Южной Флориды, я стал бы экспертом по крокодилам.
Мимо домиков Мертвого Города шел отряд обезьян, двигавшийся в том же направлении, что и я. В лунном свете их шерсть казалась скорее серебристой, чем бурой.
Несмотря на этот блеск, который делал их более заметными, я с трудом вел счет. Пять, шесть, восемь… Некоторые шли на четырех лапах, другие передвигались в полусогнутом состоянии; третьи стояли почти так же прямо, как люди. Десять, одиннадцать, двенадцать…
Они шли не быстро, то и дело поднимали головы, смотря в небо или по сторонам, и иногда подозрительно оглядывались туда, откуда пришли. Хотя их поведение могло объясняться осторожностью и даже страхом, я подозревал, что они ничего не боятся, а просто ищут или охотятся на кого-то.
Может быть, на меня.
Пятнадцать, шестнадцать.
Если бы отряд находился на арене цирка и был облачен в соответствующие костюмы и красные шапочки, это вызвало бы улыбки, смех и бурю восторга. Но эти обезьяны не танцевали, не выделывали антраша, не кувыркались, не разыгрывали сценки и не валяли дурака. Казалось, никто из них не заинтересован в том, чтобы сделать карьеру в шоу-бизнесе.
Восемнадцать.
Это