Чёрный лёд, белые лилии. Ольга Романовна Моисеева
ты же играешь на фортепиано? ― вдруг поинтересовалась психолог.
Антон посмотрел на Соловьёву со всей злостью, с которой мог. Сжал кулак. Замораживая. Чтобы она не двигалась. Чтобы не смела сказать…
– Да, ― выпалила она, вздёргивая свой подбородок и победоносно глядя на Антона. Маленькая сволочь. ― Играю.
– Прекрасно. Ты ведь как раз на втором? Будешь играть Антону Александровичу пару раз в неделю что-нибудь спокойное, предположим, договорились?
Её лицо вытянулось и побледнело. Боится. Конечно. Разумеется, она никогда не станет играть ― упаси боже ― ему. Он не допустит. Но даже от одной мысли об этом Антона коробило.
– Я… вряд ли достаточно хорошо играю.
– Просто отвратительно, ― подтвердил Антон, отворачиваясь, и почувствовал, как там, за спиной, губы Соловьёвой сжимаются в тонкую полоску.
– Я слышала, как играет Татьяна, ― терпеливо улыбнулась мозгоправ. ― И её игра вполне подойдёт для наших целей.
– Для ваших.
– Нет, Антон Александрович, для наших. Идите, Татьяна, домоете потом.
Она юркнула за дверь, громыхая ведром, слишком большим для неё. Так ей и надо. Мозгоправ взглянула на него серьёзно (слишком) и начала слишком спокойным голосом:
– Татьяна будет вам играть, как я и сказала, и я обязательно послежу за этим. Или у вас есть какие-то возражения против неё?
– Только одно: она фальшивит.
– Вы пришли с войны, Антон Александрович, ― вздохнула она. ― Тому, кто вернулся оттуда, необходима помощь психолога.
– Тому, кто вернулся оттуда, не поможет уже никто, ― ответил он и вышел.
Соловьёва стояла в очереди в столовой, улыбаясь парню с первого курса во весь рот. «Денис», ― так она его называла, позволяя ему трогать себя за локоть. Подавать тарелки. Господи, как можно вообще обращать внимание на такую… Такую?
Нахрен это.
Когда вечером Антон повернул ключ в двери и вошёл внутрь квартиры, то сразу понял: он не один. И сразу почувствовал ― вот она, его война. Никуда он от неё не уехал, никуда не спрятался. Потому что тело сжалось и подобралось, как перед атакой, включились инстинкты, действующие куда быстрее, чем он сам, а сердце глухо застучало, гоняя кровь по телу. Рука совершенно неосознанно вытащила нож из заднего кармана брюк.
– Тон! ― вдруг весело воскликнул женский голос. Он не узнал, обернулся: на пороге кухни, сияя, стояла Мия. Антон быстро спрятал нож обратно в карман.
– Ну, сестру не узнаёшь? Боже, Тон, сколько же мы не виделись!.. ― засмеялась она слишком громко и обняла его.
Дёрнулся, когда её грудь прижалась к его груди. Просто по привычке. Кладя руки на серую ткань платья Мии, он закрыл глаза и прислушался: тихо тикали часы, тихо вздымалась грудная клетка младшей сестры. В голове тоже стало тихо. Мия, Макс. Больше у него никого нет. А теперь они оба здесь. Но зачем она приехала так неожиданно? Что, если… отец?
– Сколько раз я просил не называть меня так? Что-то случилось? ― тревожно спросил он, отстраняясь. ― Почему ты приехала и не предупредила?
– Всё