Чёрные апостолы. Татьяна Александровна Рубцова
краснорожий мужик, которого я видел из окна.
– О-о-о, – вторили ему его подпевалы.
Я остановился чуть не в дверях, разглядывая их, и Андрей подтолкнул меня сзади.
– Хорошее число. Проходи и садись.
Мне ужасно не хотелось привлекать к себе ничье внимание, но что поделаешь. Буркнув: «Здрасьте», я проковылял к ближайшему стулу.
– Так вот, братья, нас теперь 12. Андрей первозванный, – он ткнул себя в грудь. – Симон-Петр, – краснорожий привстал и поклонился. – Филипп, Иоанн…
Черноусый, похожий на кавказце, глупо хохотнул.
– Фома.
– Неверующий что ли?
– Ха-ха-ха.
– Иаков…
– Кто-кто?
– Варфоломей…
– Е-мое.
– Матфей
– Я что ли?
– Иаков Алфеев и Симон Зелот. Иуда Иаковлев и…
– Иуда Искариот.
Я слышал уже от бабушки эту легенду, и меня кинуло в жар.
Все вокруг захохотали. А я почувствовал себя как на раскалённой сковородке.
– Обед.
В открытую дверь вошла женщина в платке, завязанным сзади.
– Идемте в столовую, Андрей Григорьевич.
– Спасибо. Идемте, братья, после обеда займемся нашей работой.
Волк лежал у порога, и все проходили мимо него. Он смежил глаза и ухом не шевелил, когда мужики чуть не наступали на его лапы. Но когда проходил я, он глухо заворчал.
Я застыл на месте.
– Эй, ты что? – Андрей остановился и обернулся.
– Ну… это …самое… он…
– Рембо? Он не кусается.
– Правда? А зачем тогда ему зубы?
– Затем же, зачем тебе язык.
Я по-прежнему не двигался, считая, что с меня хватит уже и старых ран, зачем же искать новые.
– Боишься?
– Он же волк.
– Правильно. Идем, Рембо, пошел вперед. Кушать.
Волк легко поднялся и затрусил через открытую дверь на волю.
– Значит ты трус. Это неплохо. Иди.
Я опустил голову и пошел, как и его волк, чуть ли не трусцой.
Дом, куда мы все зашли, был узкий и длинный и состоял только из столовой и кухни одновременно. Посередине стоял длинный стол, человек на 30. Люди сидели за ним так плотно, что я едва втиснулся и то благодаря Насте, которая подозвала меня и усадила на длинную скамью рядом с ней. Справа от меня сидел худой бородач литературно-искусственного вида: судя по его мечтательному взгляду, он был поэтом, а краска на его лице, руках и спортивной куртке выдавала в нем художника. Дальше за столом сидели мужчины и женщины всех возрастов, подростки и даже дети. Мужики выглядели достаточно спортивно, правда сидели среди них, и бледные интеллектуалы и просто больные. Женщины были разного вида и возраста, но общим у них было то, что они все не пользовались косметикой и это смотрелось непривычно в наше время, когда даже первоклашки малюются, словно проститутки у бара. Дети, зато, были все похожие: сбитые, розовощекие, прямо живая реклама йогурта или еще какой-нибудь фруктово-молочной дряни.
Молодые женщины и бледный длинноволосый юнец разносили тарелки, ложки, а сзади румяный