Пробежка по углям. Роман Пивоваров
тоном, а могут выслушать и серьезно поговорить.
Чаще всего мы видимся по выходным, садимся за стол, разливаем заварку из керамического чайника и пьем чай. Ты даже представить себе не можешь, о чем можно поговорить с дядей Ираком. Я спрашиваю его о работе, на что он отвечает: «Все еще лампочки вкручиваю». Потом он спрашивает, как мои делишки. Да, он так и говорит, «делишки». Рассказываю, как мы с Вано чудим на переменах. Когда никого из учителей и приставов на коридорах нет, открываем окно, сгребаем снег с подоконников, лепим снежки и бросаем в тех, кто стоит к нам спиной. Это круче, чем бросаться снегом на улице. Вано придумал такую штуку, как «ледяной сосок». Для этого нужен снег и лифчик, и, желательно, чтобы в нем была девушка. Слышал бы ты, какой визг поднимают девчонки. Оглохнуть можно.
Кстати, дядя Ирак оценил историю о «ледяном соске», он даже чаем поперхнулся со смеху. С ним не стыдно говорить о девчонках.
За такими беседами мы выпиваем литры чая и лениво подшучиваем друг над другом, словно друзья-сверстники. Так продолжается до тех пор, пока мочевой пузырь не наполнится с вершком. Обычно дядя Ирак сдается первым, возраст все-таки. Он срывается с места и на ходу кричит: «…Кто первый до сортира, тот мужик!». Я бегу за ним вдогонку. И, как болван, каждый раз: «Так не честно!». А он отвечает: «Забудь… Будто бывает честно». Это уже стало чем-то вроде традиции, понимаю, звучит немного странно, но мне нравится такая воскресная традиция.
Общение с дядей Ираком помогает отвлечься, перестать думать о всяком дерьме. С учебой у меня сложно в последнее время, задают много заданий, и мне приходится сидеть до самой ночи. Мне интересно, кто-нибудь еще сидит так долго за конченными учебниками?
Как ты успел заметить, мы с дядей Ираком сильно сдружились. Правда, так было не всегда, раньше мы были просто соседями, никакой дружбы. Наверное, все началось после того случая в душевой. Да, так оно и было.
Я вернулся с процедур, потный и вонючий, вот и пошел в душевую. Занято. Свет горит, и ни звука. Возвращаюсь через двадцать минут – без изменений. Подумал, Майя вертится у зеркала, но где тогда музыка? А здесь тишина, ни тебе шорохов полотенца, ни шума воды. Я постучался. Тишина. Думал позвать соседей, но доперло – еще все работают.
Ох, как же я трусил входить в душевую. Мало ли, что происходит. «А вдруг там никого нет? Может, просто кто-то забыл выключить свет?» Подумал, чем плохая мысль, тогда-то я и нашел дядю Ирака.
Вначале я увидел разбросанное по полу тряпье, воняло кислятиной. И только потом заметил ногу. Она свисала с угла душевого поддона. Шторка отдернута, бледное тело в пупырышках, лицо впечатано в поддон. Трусы спущены, повисли на бедрах. Под животом желтая лужа. Печальное зрелище.
Я медленно отходил от ступора, мозги не соображали, снова дернуло бежать за помощью, опомнился – звать некого. Я страшно испугался. Нет чудовища страшнее неподвижного человеческого тела.
Кожа оказалась такой же холодной и липкой, как я и представлял. Аккуратно подтянул мокрые трусы: не хотелось задеть сморщенный член.