Боль свободы. Владимир Игоревич Саяпин
пробирает насквозь. На этой проклятой планете, наверное, вовсе нет никаких хищников, а все звуки – это лишь пугающие стоны ветра, бушующего где-то в верхушках огромных деревьев. Его гоняет из стороны в сторону холод ночи и жар дня, заставляя отвратительно гудеть и рождать все эти странные звуки, даже и половина которых не успела запомниться. Они все разом прогремели оркестром ужаса, а затем исчезли, едва начало холодать.
Вот и все. Руки еще крутят палку, месят в этой деревянной конструкции сырую траву, но гореть дерево не желает, сколько бы времени ни проходило. Единственное, что нужно сделать, это просто выжить, но даже в армейском комбинезоне и с ножом это кажется сейчас невозможно, как вдруг, неожиданно, дерево, вспыхнув, начинает гореть.
Мгновенно разум оживает. Миг назад он почти готов был сдаться, опустить руки, заснуть сладким сном, провалиться во тьму беспамятства, простившись с миром, и пропасть в смертельном холоде безжалостной ночи. Теперь же он стремится пробудить тело от вялости, заставляет сердце биться вновь так же резво и мощно, как когда оно бешено колотилось, пораженное шоком боли.
Тут же приходится отчаянно пытаться сохранить костер, только вот это получается на удивление легко сделать. Пожалуй, несколько часов уже пришлось истратить, неустанно вертя проклятую деревяшку, но теперь она взамен так легко разгорается, что почти сразу появляется живой, маленький огонек.
Руки, дрожа, закрывают огонек от ветра, стараясь обложить его деревом. Еще недостаточно огня, чтобы согреться, но уже шанс, самый маленький, призрачный шанс дарит столько тепла, что в нужный момент пальцы умудряются шевелиться, хотя уже не чувствуются от холода.
А огонь все не разгорается. Остальные сухие ветки, стоило обложить ими маленький огонек, продолжают спокойно греться в его тепле, не желая разгораться. Тяжело смотреть, как маленький свет тихо горит, качаясь от незаметного ветра, все не желает погаснуть, хотя давно уже должен был исчерпать свои запасы.
Каждый миг ожидания сводит с ума. Холод оказывается настолько жестоким и мощным, что от дыхания на лице уже появляются ледяные снежинки, которые, впрочем, тут же тают на еще теплой, живой коже губ. Скрючившись, сжавшись, позабыв даже про ногу, приходится обложить своим телом маленький огонек, заваленный сухими деревяшками, надеясь впитать хоть немного его тепла.
Как вдруг, пламя резво перескакивает на согревшееся дерево. Замирает дыхание, когда взгляд улавливает движение огня, когда тот начинает голодно, жадно пожирать согревшиеся деревяшки, а затем вдруг костер разгорается мгновенно, полыхнув, обжигает лицо, и тут же приходится перевалиться на бок, чтобы отодвинуться.
Наконец-то удача. Опалило волосы, обожгло, нога разболелась еще сильнее, едва пришлось немного подвинуться, но теперь рука бесстрашно добавляет в костер еще несколько дров, а после, стоит положить голову, сознание мгновенно проваливается в сон. Вновь испытания настолько истощают ум, что уже не получается заставить себя продержаться