Золотой человек. Мор Йокаи
баграми прочесывай весь Дунай от Панчева до Смедерева, либо ищи-свищи двух негодяев, одного из которых кличут Каракасаловичем, а другого Стириопицей. И груз я конфисковать не могу, коль скоро личность беглеца не установлена. Да, господин комиссар, вы на славу расстарались, ловко все обделали! И бумагами обзавелись на все случаи, вон их у вас сколько: одна, две, три, четыре! Готов поспорить: вздумай я востребовать свидетельство о крещении этой вот барышни, вы мне и его представите в наилучшем виде.
– Если вам будет угодно.
Правда, свидетельства о крещении Тимар представить не смог бы, зато сумел скроить такую дурацкую физиономию, что капитан только покачал головой. Рассмеявшись недобро, он похлопал Тимара по плечу.
– Вы прямо золото, а не человек, господин комиссар! Спасли этой девушке всю ее собственность, ведь за отсутствием отца я не могу ни ее задержать, ни на имущество ее арест наложить. Можете продолжать путь. Золотой вы человек!
С этими словами капитан резко повернулся, ближайшему лодочнику, замешкавшемуся на палубе корабля, влепил такую оплеуху, что тот чуть не свалился в воду, и велел немедленно убираться всем с корабля.
Но когда спустился в лодку, еще раз внимательно посмотрел назад.
Судовой комиссар взирал ему вслед все с тем же дурацким выражением.
Груз «Святой Варвары» был спасен.
Роковой конец «Святой Варвары»
Теперь «Святая Варвара» без помех держала свой путь вверх по течению, и у Тимара не было иных забот, кроме повседневных хлопот с погонщиками.
Путешествие по Дунаю вдоль Большой Венгерской низменности – впечатление на редкость однообразное; здесь не встретишь ни скал, ни водопадов, ни руин исторических памятников – лишь уныло-скучные берега, поросшие тополем да ивой.
Что интересного расскажешь об этих краях Тимее?
Девушка иной раз целыми днями не выходила из каюты. Отсиживалась в одиночестве и молчала – слова не добьешься. Порой и к еде не притрагивалась: как приносили ей, так и забирали пищу нетронутой.
Вечера стали долгие; погожие дни сменились позднеоктябрьским дождливым ненастьем. Тимея затворницей проводила дни и ночи в своей одинокой каюте, и Михай не знал, что с ней; лишь по ночам сквозь тонкую дощатую перегородку доносились ее тяжкие вздохи. Но плача он не слышал ни разу.
Должно быть, жестокий удар навеки сковал холодом ее сердце. И сколько же тепла понадобится, чтобы растопить этот холод?
Ах, бедный друг мой, стоит ли об этом думать? Стоит ли грезить во сне и наяву об этом дивном белом лице? Даже не будь Тимея столь прекрасна, все равно она очень богата, а у тебя нет и гроша за душой. Тщетное занятие для такого бедняка, как ты, связывать все свои помыслы с прекрасным обликом богатой и знатной барышни. Вот если бы наоборот – ты был бы богат, а она бедна!..
«Кстати, каким же богатством обладает Тимея?» – прикидывает про себя судовой комиссар, дабы повергнуть себя в отчаяние и отогнать тщеславные мечты прочь.
Отец оставил