Добывайки (сборник). Мэри Нортон
думаете, они заведут кошку?
– Вполне возможно, – сказала Хомили.
Арриэтта поставила на пол чашку с супом – она была ей чуть ли не до колен – и уставилась в неё; на её лице появилось какое-то странное, мечтательное выражение.
– А мы не можем переехать? – наконец осмелилась она спросить.
Хомили всплеснула руками и повернулась к стене. У неё перехватило дыхание.
– Ты не понимаешь, о чём ты говоришь! – закричала она, обращаясь к висевшей на стене сковородке. – Червяки, и горностаи, и холод, и сырость, и…
– Но представь, что я вышла наружу и кошка слопала меня. Тогда вы с папой переехали бы? Ведь так? – спросила Арриэтта, и голос её дрогнул. – Ведь так?
Хомили снова повернулась, на этот раз – к Арриэтте. У неё был очень сердитый вид.
– Я тебя отшлёпаю, Арриэтта Курант, если ты не перестанешь болтать глупости!
Глаза Арриэтты наполнились слезами.
– Я только подумала, – сказала она, – что мне тоже хотелось бы уйти отсюда… не слопанной… – И слёзы покатились у неё по щекам.
– Хватит, – сказал Под, – сейчас же прекрати. Отправляйся в постель, Арриэтта, неслопанная и неотшлёпанная. Мы поговорим обо всём этом утром.
– Я вовсе не боюсь! – сердито вскричала Арриэтта. – Я люблю кошек. Спорю, что кошка не ела Эглтину, что Эглтина просто убежала, потому что ей противно было сидеть взаперти… день за днём… неделю за неделей… год за годом… Так же, как мне! – добавила она и разрыдалась.
– Взаперти! – удивлённо повторила Хомили.
Арриэтта прикрыла лицо руками.
– Ворота… – всхлипывала она, – ворота, ворота, ворота…
Под и Хомили уставились друг на друга поверх её склонённой головы.
– Не надо было заводить этого разговора сегодня, – сказал Под уныло. – Да ещё так поздно, перед сном…
Арриэтта подняла залитое слезами лицо.
– Поздно или рано, какая разница! – вскричала она. – О, я знаю, папа удивительно ловко всё добывает. Я знаю, что мы сумели остаться, хотя все остальные должны были уйти. Но к чему это нас привело? Не думаю, что это так уж умно – всю жизнь жить одним в большом полупустом доме, в подполье, где не с кем поговорить, не с кем поиграть, нечего видеть, кроме пыльных коридоров, нет никакого света, кроме света свечей и очага да того света, что проникает сюда через щели. У Эглтины были братья, была ручная мышка, у Эглтины были жёлтые лайковые туфли с чёрными пуговками, и Эглтина вышла отсюда… пусть один раз!
– Шшш! – ласково сказал Под. – Не так громко.
Половицы у них над головой заскрипели, послышались тяжёлые шаги взад и вперёд, взад и вперёд. Послышался стук кочерги и ворчание миссис Драйвер. «Чтоб ей пусто было, этой плите, – бормотала она. – Опять восточный ветер поднялся. – Затем, повысив голос, она позвала: «Крэмпфирл!»
Под сидел, сумрачно уставившись в пол; Арриэтта вздрогнула и плотнее закуталась в вязаное одеяло; Хомили испустила долгий и тяжкий вздох. Внезапно она подняла