Позывной «Крест». Константин Стогний
не выражало эмоций. Она сумела сдержать слезы после смерти любимой воспитанницы и стояла в проеме калитки – доверчивая и строгая, как обычно. И ее слова тоже были чистой правдой. Умершей при родах монахине скорая помощь уже ничем бы не помогла.
– Возможно, кто-то баловался, – окончательно сконфузился молодой врач. – До свидания.
– Спасибо за заботу, и благослови вас Господи, – только и ответила Пелагея.
Однако он был мальчиком. Что такое мальчик в женском монастыре? Это, наверное, еще страшнее, чем монашка-роженица. Как быть?
Давно известно, лучший способ спрятать что-либо – положить на самое видное место. Похоронив бедную Феодосию на монастырском кладбище, матушка Пелагея решилась на удивительную авантюру, даже не предполагая, во что это может вылиться: она выдала ребенка мужского пола за девочку-сироту своего приюта.
Шафьюиза рос бойким, прилежным и смышленым, но до двенадцати лет его одевали как девочку и звали Альмой.
Матушка Пелагея заботилась о нем как о собственном ребенке, что называется, сдувала с него пылинки. Они часто общались на удобные и неудобные темы. Игуменья всеми силами старалась оградить Альму от внешнего мира, говоря, что так надо, что не пришло еще время стать взрослой. (О боги, что она несла!) Плетение макраме, высаживание цветов, занятие кройкой и шитьем, неустанные богослужения и долгие беседы вечерами ничего не дали.
Природу не обманешь: в тринадцать лет подросток сбежал. Окончательно и бесповоротно…
И вот спустя десять лет израненный, окровавленный, умирающий приемный сын монастыря и боевик «Джебхат ан-Нусры» Шафьюиза, убежав от сотоварищей, незаметно проскользнув сквозь посты сирийской армии, охранявшей Маалюлю, приполз, чтобы предупредить матушку Пелагею об опасности.
Ночь заканчивалась. Матушка Пелагея отдавала последние распоряжения касательно похорон несчастного парня на монастырском кладбище рядом с матерью. Конечно, вопреки христианскому обычаю, в ближайшие часы перед утренней службой, но следовало спасать других детей приюта, пока сюда не нагрянули бандиты «Ан-Нусры».
– Соберите детей. Я буду в пещере святой Феклы. Мой долг – молитва, – приказала настоятельница Емилии.
– В пещере святой Феклы? – удивилась монахиня. – Но зачем? Свободоармейцы из «Джебхат тахрир ал-Каламун» обещали наш монастырь не трогать!
– Их вера не приемлет правды, которая отличается от их собственной, – ответила Пелагея. – Тем более они сами не могут разобраться, кто и на кого должен нападать.
В эти секунды по двору монастыря мимо Пелагеи и Емилии пронесли тело Шафьюизы. Скупая слеза скатилась по щеке игуменьи.
– Прощай, сынок. Упокой твою душу Господи, – выдохнула настоятельница и вдруг добавила: – Иногда кажется, что нас с рождения кто-то сверху забивает в землю, как сваи. Сначала по пояс, потом по плечо, потом с головой. Чтобы построить на наших костях лучший мир. Но почему-то этот мир с каждым годом все хуже и хуже…
– Матушка Пелагея, вы ли это? – поразилась такому откровению Емилия.
– А