Пространство сна. Михаил Климов
нее, а скорее всего от Тимофея, было надо, только до того момента, пока он это решится выговорить, предстояло выслушать еще массу всяких сложносочиненных и сложноподчиненных предложений и перенести кучу его ужимок и прыжков.
Когда Брушко вошел, она так и осталась в кресле с ногами, ему сесть не предложила, надеясь, что так он быстрее уйдет, и Игорь Георгиевич произносил свои сладковатые монологи, прохаживаясь по ковру гостиной.
– Пока мы узнали, что это – личная просьба Тимофея Семеновича, пока выяснили, что вы уже некоторое время проживаете в нашем городе, пока примчались сюда, а вы, – Брушко театральным жестом развел руками, – оказались в отъезде…
«А ведь он врет, – подумала Ирина, – врет, как сивый мерин, не могли ребята из охраны не доложить, что меня искало местное начальство, да и, наверняка, на следующий день после нашего прибытия ему уже сообщили о дорогих гостях… Интересно, зачем это он так подставляется? Считает меня дурой? И чего они с Николаем Владленовичем, или как его там, выжидали столько времени?» Это все было Замковской подумано, а вслух прозвучало:
– Да не стоило вам беспокоиться… – Она постаралась придать своему лицу выражение любезности, но сесть так и не предложила. – Я еще раз говорю, что визит наш – сугубо частный.
– Да как же может быть частным делом здоровье такого ребенка, как Сергей Тимофеевич? – Подобострастие Брушко дошло до того, что он шаркнул ножкой. – Я пришел предложить вам всяческое содействие в любой области и в любом виде деятельности, культивируемым в нашем городе. Вы только скажите, не стесняйтесь, и мы сделаем все, что требуется: кого надо – уволим, кого надо – доставим. Я слышал, у вас проблемы с няней?
«И с такой разведкой ты делаешь вид, что не знал про наше появление в твоем богоспасаемом и прекрасном городе?» – внутренне усмехнулась Замковская.
– Могу предложить на эту должность свою дражайшую половину, – гордо сказал Брушко. – У нее, между прочим, за плечами институт культуры и курсы повышения квалификации…
Ирина безнадежно глядела на человечка. Почему-то то высокое положение, которое занимал Тимофей в стране за счет своего ума, таланта и денег, все-таки не давало ни ему, ни ей желанной свободы. Выкинуть бы этого Брушко вместе с его половиной, институтом и курсами сейчас на улицу и долго гнать пинками, чтобы не сказать более грубо.
И ведь, главное, он даже себя убедил, что его предложение не несет в себе никакого корыстного смысла. Себя, но не Ирину. Она все ждала, когда же будет предложена сделка, ждала со все возрастающим напряжением. Она сама не могла себе объяснить, что вдруг стало ее тревожить, но что-то такое было то ли в этом нелепом госте, то ли в ней самой. «Адреналин», – сказал бы, наверное, Тимофей и, как всегда, оказался бы прав.
Но ведь адреналин не ударяет ни с того ни с сего. Опасность, напряженное ожидание, радость, наконец… Но это чмо недоделанное не вызывало в ней никаких эмоций, кроме, разве что, скуки.
А «чмо», так и не дождавшись ответа на свое предложение, вдруг зло сверкнул