Свой ломоть вечности. Саша Чекалов
из форточки…
Но эти ж —
когда война – стальной волной
готовы встать! А ты – всё едешь…
действительно, как неродной.
…Идут дожди – внутри ни струйки.
Снаружи холод – тут тепло…
Уже последние Валуйки
сквозь запотевшее стекло
едва видны… И снова сосны…
И что теперь?
А что! Читай.
…Линор Горалик тоже солнце.
Плюс Родионов – тоже сталь…
Земля!
…Всё писать:
ради Цели. Чтоб «не во зло»…
Повторять и себе, и другим: «Фуфло»…
Батлы организовывать… и сдавать
(их ещё принимают! – вон, видишь: хвать…),
гармонично на фоне любом смотрясь
(вот, окошко аптеки: всё взял – и хрясь…),
отличаясь едва ли по масти от
мути дна (где повсюду мазут, тавот…).
А клубящийся óблака белый бок —
тот единственный чувству доступный бог,
ожидание с коего… шерсти, что ль? —
не спасает от чёрной тоски…
Но – стой! —
если наземь упасть и припасть к земле,
ощутишь: там ведь жизнь…
и она – в тепле
потаённого Смысла… Клубочек змей?
Да.
Но так же и прущий из норки шмель…
И куда-то девавшиеся лаве.
И гусиного лука звезда в траве.
И дворняги бегущей дикарская стать.
И бунтарская мощь нежелания встать…
Ты пиши, ничего. Невелик урон.
Или просто лежи и считай ворон.
Никому до тебя не достать, не ной,
это главная тайна земли родной.
Травяной ли мешок или волчья сыть,
коль упал —
тебя незачем ей косить,
той напасти туманной, той серой мгле,
что законна давно на родной земле.
Не достанут ни ящур уже, ни сап…
только лень:
подкрадётся, как кот, – и цап!
…Что, земеля? Навязло оно в зубах?
Ничего…
Вот допишешь, и сразу – бах…
Загнанные
Вот и вечер… Я пялюсь наружу.
Темнота – как в укромное лаз.
Да и ладно… Ничем не нарушу
тёплой ласки светящихся «глаз».
Если раньше горела напротив
пара окон (а то и одно),
то теперь-то все дóма: на МРОТ их
могут кинуть… И жарит оно
в каждой комнате каждой ячейки
этих сотов, раздельных навек, —
рукотворное солнце… На чеке —
тыщи две… Но взгляни-ка наверх!
А ведь там, выше крыш —
небо настежь
распахнулось, ненастное, – вдрызг
обрекая всех нас на ненастье ж…
и – сверкая
сапфирами
брызг.
Детский стишок №2
я ведмедик в утлых валеночках,
а погодка – фу… И те,
кто освободит едва ли нас,
моё