Серафина. Рейчел Хартман
и с преподавателями, и, несмотря на свое одиночество, я понимала его позицию. Конкретно ходить на прослушивания он мне не запрещал, но я прекрасно знала, что ему бы это не понравилось. Это уже стало традицией: он ставил узкие рамки, а я повиновалась до тех пор, пока не осознавала, что больше не могу. И всегда именно музыка толкала меня на то, что он считал опасным. Все же я не предусмотрела, какой глубокой и бескрайней будет его ярость, когда он узнает, что я собираюсь покинуть дом. Я понимала, что этот гнев на самом деле вызван страхом за меня, но выносить его не становилось от этого легче.
Теперь я работала на Виридиуса, придворного композитора, который был слаб здоровьем и отчаянно нуждался в помощнике. Сороковая годовщина мирного соглашения между Гореддом и драконьим племенем быстро приближалась, и сам ардмагар Комонот, главнокомандующий драконов, собирался пожаловать на празднования всего через десять дней. Концерты, балы и другие музыкальные развлечения были под ответственностью Виридиуса. Мне полагалось помочь прослушивать исполнителей и составлять программы, а еще учить принцессу Глиссельду играть на клавесине – Виридиус находил эту повинность утомительной.
На первые две недели мне было достаточно дел, но тут внезапно навалились еще и похороны, добавив нам забот. Виридиуса вывела из строя подагра, так что вся музыкальная программа целиком оказалась на моих плечах.
Тело принца Руфуса унесли в склеп в сопровождении только королевской семьи, духовенства и самых важных гостей. Церковный хор спел «Отход», и толпа начала разбредаться. Я уползла назад, в апсиду. Мне никогда еще не приходилось выступать перед аудиторией больше одного-двух человек, поэтому и волнение до выступления, и усталость после явились совершенной неожиданностью.
Святые на Небесах, я словно стояла обнаженной перед целым миром.
Кое-как обошла музыкантов, подбодряя их и наблюдая за сборами. Гантард, мой самопровозглашенный ассистент, подскочил ко мне сзади и нежданно хлопнул ладонью по плечу.
– Госпожа концертмейстер! Это было бесконечно красиво!
Я устало кивнула в знак благодарности и вывернулась из-под его руки.
– Вас хочет видеть какой-то старик, – продолжил Гантард. – Он появился во время выступления, но мы его задержали.
Он махнул рукой в сторону капеллы, в которой околачивался пожилой мужчина. Темный цвет его лица указывал, что он приехал из далекой Порфирии. Седеющие волосы были забраны в аккуратные косы, лицо морщилось в улыбке.
– Кто он?
Гантард пренебрежительно встряхнул стрижеными под горшок локонами.
– У него есть шайка танцоров, которые исполняют пигеджирию, и вздорная уверенность, что мы захотим нанять их для похоронных церемоний. – Губы Гантарда изогнулись в той самой усмешке, одновременно осуждающей и завистливой, с которой гореддцы всегда говорят о декадентстве иноземцев.
Я ни за что не подумала бы о том, чтобы включить в программу пигеджирию – мы, гореддцы,