Черная роза. Нора Робертс
лице сына, но, когда он улыбался, перед ней вставал его отец.
– Этому не бывать, приятель. Сколько миль ты себе наметил?
– Сколько пробежала ты?
– Три мили.
Харпер ухмыльнулся во весь рот.
– Тогда мои четыре, – пробегая мимо, он легко погладил ее по щеке.
– Надо было сказать ему пять, и пусть бы лез вон из кожи, – прошептала Роз и, посмеиваясь, перешла на шаг.
Дом, все такой же красивый, а кроме того приютивший неприкаянного призрака, выступил из тумана.
Поднимаясь к себе тем же путем, что спустилась, Роз радовалась концу истязания. Она приняла душ, переоделась в рабочую одежду и, только выйдя на лестницу, разделявшую два крыла дома, услышала первые шевеления.
Мальчики Стеллы собирались в школу. Лили хныкала, требуя завтрак. Приятные звуки. Милые сердцу деловитые семейные звуки.
Пару недель назад дом был более оживленным. Все ее сыновья собрались на День благодарения и ее день рождения, и Рождество Остин и Мейсон проведут с ней. Мать взрослых сыновей не вправе просить большего.
Сколько раз, пока они росли, она молила хоть о часе тишины и абсолютного покоя, а пределом мечтаний была возможность понежиться этот час в горячей ванне.
И вдруг свободного времени стало слишком много. И тишины стало слишком много, и пустоты. И чем это закончилось? Она выскочила замуж за мерзавца, который на ее деньги охмурял безмозглых девиц, с которыми ей изменял.
«Что сделано, то сделано!» – в который раз осадила себя Роз. Какая польза вспоминать о старой ошибке?
Она вошла в кухню, где Дэвид уже что-то взбивал в миске и соблазнительно пахло свежемолотым кофе.
– С добрым утром! Как себя чувствует моя любимая девушка?
– Лучше всех, – Роз подошла к буфету за кружкой. – А как прошло вчерашнее свидание?
– Обнадеживающе. Он любит мартини и фильмы Джона Уотерса[2]. Мы собираемся провести второй раунд в выходные. Садитесь, я сделаю вам французский тост.
– Французский тост? Черт побери, Дэвид! Я пробежала три мили, чтобы живот не лежал на коленях, а тут ты со своим французским тостом.
– Ваш живот располагается гораздо выше коленей.
– Это пока, – пробормотала Роз, но за стол села. – В конце подъездной аллеи я столкнулась с Харпером. Если он разнюхает, что у нас в меню, от него не отвертишься.
– У меня на всех хватит.
Роз маленькими глотками пила кофе и разглядывала Дэвида, разогревавшего сковороду.
Парень всего лишь на год старше ее Харпера, красив, как кинозвезда, и одна из радостей ее жизни. Мальчишкой он бегал по ее дому, а теперь без малого его правитель.
– Дэвид… я поймала себя на том, что дважды за утро впомнила Брайса. Как думаешь, что бы это значило?
– То, что вам необходим французский тост, – откликнулся Дэвид, окуная толстые ломти хлеба в волшебную смесь яиц и сливок. – И, возможно, у вас приступ межпраздничной меланхолии.
– Я выгнала его перед Рождеством. Наверное,
Американский кинорежиссер, актер, писатель, журналист, художник и коллекционер, прославился в начале 70-х годов прошлого столетия фильмами в жанре трансгрессивного кино.