Синий маяк. Ксения Литвинова
вы давно не выходили.
– И про что… – сладить с весельем у него не получается, но смех переходит в кашель. – Про что ты мне можешь рассказать?
– Про что хотите, – говорю я. – Про маяк вот рассказал. А что вам интересно?
– Про маяк мне очень интересно, – заверяет он сипло. – Кто же тебе разрешил оттуда уйти?
По-моему, абсурдный вопрос.
– Вы представляете себе, сколько лет пролетело? – спрашиваю я аккуратно. – Мой покойный отец клялся быть смотрителем, а не я.
– А какая разница? – поражается Уркис.
– Какая только возможна, – отвечаю. – Мы с ним разные люди.
– Да неужели? – восхищается старик. – И как же так получилось? А, впрочем, я догадываюсь…
О чём он догадывается, это его дело. А я при поминаю лихорадку, накрывшую меня перед уходом с берега. Может, это и не простуда была вовсе?
– Так и получилось, – улыбаюсь я Уркису. – Скучно стало, я и ушёл. Всё равно вода в маяке кончается!
Он смотрит на меня, я смотрю на него. Что?
– Перо, – выдыхает он. – Раз ты маг, то где Перо?
– А ваше? – спрашиваю.
И вот тут он на меня кидается. Очень прытко для своих лет. Драка выходит несуразная, потому что мы путаемся в шкурах и его бороде. Уркис пытается меня душить, а я отбиваюсь одной рукой – вторая плохо подчиняется. Наконец, он устаёт и отваливается сам.
– Вы, – хриплю я, – старый человек… И мне вас не хочется калечить. Но если дальше в том же духе пойдёт, я вас из бутылки оболью… И подожгу.
– Или я тебя, – грозится Уркис.
Бутылка стоит как раз между нами.
– Рискните, – предлагаю я, – вы же чокнутый!
– Будь у меня Перо, – плюётся он, – стал бы я с тобой разговаривать!
Да что же такое! Никто со мной разговаривать не желает.
– Ну и молчите, раз не намолчались, – предлагаю я Уркису. – Всё равно от вас никакого толку! Лучше бы сказали, что делать с Пером, чтобы отсюда выбраться!
– Думаешь, я тебя тут стану магии учить со скуки? – оскорбляется Уркис.
– И в мыслях не было, – заверяю я, пока он опять не взбесился. – Я вообще магию не люблю. Мне бы только решётку отпереть. И разойдёмся в разные стороны. Как корабли.
Не пойму, ему совсем, что ли, на свободу не хочется?
– Ещё чего! – кривится Уркис. – Тут подыхай.
Всё же не умею я с людьми общаться. Что нет, то нет.
– Ладно, – соглашаюсь я устало. – Тогда не мешайте умирать.
Завернулся в плащ, в штандарт этот. Бутылку поставил поближе и фитиль гасить не стал, а то боязно. Вдруг этот ночью опять полезет? Так и зажили.
* * *
Уркиса не выпускают ни днём, ни ночью. А меня иногда выводят. Условно говоря, днём. Когда волки обретают человеческий облик. Обычно им требуется какое-нибудь мелкое колдовство. Но иногда мне разрешают тихо посидеть в уголке. Так сказать, на свободе.
В целом мы друг к другу притерпелись. У меня появилось общество, у оборотней – вода. Они в том коридоре корни пожгли, ручей камнем обложили, и жить стало полегче. Хотя и трудно приспособиться к такой жизни,