Синий маяк. Ксения Литвинова
предлагаю я, кивнув в сторону бывшего ручья.
Глаза моего спутника округляются. Нет, всё-таки девочка.
– Ты что! – содрогается она. – Потонем!
А! То есть, мы ещё в лесу. Если верить её глазам. А если верить моим, до рассвета мы не дотянем.
– Ты же волшебник! – напоминает он, отбивая ногой новый камень. – Ну хоть что-нибудь сделай!
Сделаю. Что-нибудь.
– По-твоему, на тот берег они не сунутся? – уточняю я, задумчиво следя за волками. Волки быстро наглеют, теперь уже целый десяток карабкается к нам. Они пригибаются под ударами камней, но назад не поворачивают. Остальные мечутся вдоль стены, свирепо щерясь.
– Разумеется, не сунутся! – убеждённо подтверждает мой провожатый.
Чудно. Я спихиваю вниз груду щебня, а потом хватаю загадочного ребёнка поперёк туловища. От неожиданности он начинает вопить и брыкаться, и даже пытается обнажить свой шампур, но я всё-таки швыряю его на другую сторону. Добросовестно заточенное лезвие чиркает меня по щеке, и волки мигом оживляются, почуяв кровь. Я достаю нож – тот, что подлиннее – но всё ещё не могу решить, куда прыгать: вниз или на тот берег? Так и так поломаешь ноги. И проводник, как назло, пропал! Хотя куда бы ему пропасть? Там голое место!
Больше я ни о чём не успеваю подумать: чёрная тень кидается на меня из предрассветной мглы, и мы катимся с лестницы. От удара головой в глазах темнеет, но всё же я успеваю воткнуть нож. Почему-то лезвие погружается в пустоту и в тот же момент вместо дня настаёт кромешная ночь.
Глава 4
Я прихожу в себя у подножия лестницы. И, по-моему, не совсем в себя, я себя как-то не чувствую. Рот полон крови, перед глазами багряный туман, правое плечо горит огнём. Но главное, волки здесь. То есть, они уже не волки, а… А ещё неизвестно, что хуже. Зато стало понятно, почему я не попал в зверя ножом! И хорошо, что не попал. Нож отобрали, теперь потрошат мешок. Вся свора разбежалась, кроме этих десятерых. У них звериные движения, оранжевые глаза и чёрные всклокоченные волосы. И куртки из волчьего меха. Прочая одежда тоже связана из собственной шерсти. Занятный народ.
Туман перед глазами обращается розовой рассветной дымкой, но голова всё равно трещит. И на меня опять направляют меч. О! Сразу пять мечей! Эти похожи на настоящие, из угольно-чёрного металла. Кажется, меня о чём-то спрашивают, но слов я не разбираю. То ли оглох, то ли опять чужой язык: гул, глухое ворчание – и ни тени смысла. Поневоле я сосредотачиваю внимание на самом свирепом оборотне. Наверное, вожаке – судя по тому, что у него шрам через всё лицо, и всего один глаз, и скалится он особенно выразительно. В этот момент остальные почтительно замолкают и избегают встречаться с ним взглядами.
Но я не могу отвернуться, потому что в руке у него Перо. А это единственная вещь, с которой я не готов расстаться. Одноглазый отчаивается договориться со мной, идиотом, по-человечески, и показывает жестами, что я должен взять у него Перо. Мечи при этом придвигаются ближе, и я трясу головой: спасибо, обойдусь. Получаю кулаком в челюсть – чтобы лучше сосредоточился – и Перо подсовывают снова.
Они,