Горестная повесть о счастливой любви. Октябрь серебристо-ореховый. Дракон, который плакал. Виктор Аркадьевич Бердинских
своя «фортуна»: один – в карты проигрался, другой – по голодухе за пайку «разок позволил», третий – по природной наклонности… Начало – у каждого своё, а финал-то у всех, как водится, один…
К бараку быстрым шагом идёт капитан Л е д е н ц о в.
Л е д е н ц о в (хмуро смотрит на зеков и вдруг сразу гневным криком орёт на С и н ь о р а). Ты чего, падла, тут делаешь?
«С и н ь о р» (весело, но вежливо). Истребляю грызунов, гражданин начальник!
Л е д е н ц о в. Убери эту мерзость! Через полчаса комиссия из Управления будет по баракам ходить – смотри у меня, едрёный кот!.. Да – и ещё: приказано портреты писателей со стен барака снять. (Показывает на стены). Вот этот, этот и этот!
«С и н ь о р» (затаённо, ехидно). Так это же не писатель, гражданин начальник, а Иван Владимирович Мичурин!..
Л е д е н ц о в (уже на ходу, удаляясь к электроцеху, где внезапно начались суета и беготня). Так, и композиторов – тоже снять!..
«С и н ь о р» (обращаясь к П е т р у и Н и к о л а ю, кивая в сторону Л е д е н ц о в а). В точку погоняло – «Дупель-пусто»!..
Н и к о л а й. И не говори, «Синьор»… Но ты всё ж таки давай – работай хоть помаленьку, для «туфты»: здесь тебе не девок в Италии охмурять – быстренько член-то укоротят, да и языка не пожалеют!..
Н и к о л а й заходит с П е т р о м в барак, помогает земляку выбрать подходящее свободное место на нарах.
Н и к о л а й: Ты, земеля, занимай верхнюю шконку – и в углу! Там – потеплее, да и от каптерки «Стального» подальше…
П ё т р. Усёк… А что здесь за народец, не в курсах?
Н и к о л а й. Ну, в этой секции – примерно двадцать мужиков… Совокупного срока у них – лет на четыреста. В основном – на каждого по «пятиалтынному». Есть и «четвертаки». Малосрочников – у кого по «червонцу» – только трое…
П ё т р (показывая на противоположный угол барака, где у каптерки «Стального» сбившиеся в тесный кружок «блатные» режутся в карты). А там, стало быть, – «штаб»?
Н и к о л а й. Чётко соображаешь, разведка! По-нашему – «майдан»… Вижу – за дёшево не пропадёшь!..
П ё т р и Н и к о л а й направляются к выходу из барака, за порогом его вновь останавливаются.
Н и к о л а й. Главное: не дай Бог тебе с первых же дней на общие работы – на грёбаный лесоповал попасть. «Зелёный расстрел»… Там – через три недели максимум – доходилой станешь, а затем и поплывёшь – курсом вон на тот пригорок… «Марьина горка» прозывается – «жмургородок», последний зековский приют…
П ё т р. И много там их там – «упокоенных»?
Н и к о л а й. А кто их считал? Одни говорят – «сотни», другие елдыжат – «тысячи». Правда же одному лишь чекистскому Сатане ведома, да и то – навряд ли… Ох, не приведи Господь здесь копыта отбросить. Хоронят-то очень мелко – болото, грунтовые воды близко, да и сам грунт – плывун. Вот и получается: летом могила «заплывает» ещё до захоронения, а зимой копать её – замучаешься… Потому и зарывают лишь для вида – только бы землицей чуть-чуть прикрыть… А иногда просто опускают усопшего бедолагу прямо в болотную жижу… Такой он,