Сумасшедшая площадь. Борис Ветров
А Патимат знает, что говорит, Патимат шесть детей родила, и на ноги поставила. Смотри, упустишь время, потом будешь куковать в старости один.
– Доживу ли я до старости, Патима?
– Ты доживешь! – почему-то очень серьезно сказала она.
– Ты не смейся, я вижу людей. Жить будешь долго. Но мучиться будешь. Много думаешь. Живи легче – она улыбнулась и осветила павильон блеском золотых зубов.
Потом я зашел в «Гастроном», помещающийся в углу нашего дома, купил кефир, сметану, сок и минералку. Как и вчера, воздух был промороженный и жесткий. А впереди простиралась большая часть бесполезного воскресенья. Я как-то быстро управился с делами. Наверное, потому, что Мишкин звонок поднял меня в девять часов.
«Вот интересно, – думал я – чем обычно занимаются такие, как я, одинокие люди в возрасте за сорок, когда им совершенно нечего делать? Встречаются с друзьями и пьют пиво или водку? Может, я зря не пошел к Мишке?». Мне представилась невидимая мной никогда подруга Мишкиной жены, и даже на мгновение проснулся вялый интерес. В несколько стоп-кадров я уложил семейные посиделки: чинное знакомство, потом неизбежное «Руслан, проводи Олю, (Таню, Свету, Ир… нет, Ир с меня хватит)». И дальше скованное провожание, или, наоборот, стремительное развитие событий, и пробуждение утром рядом с чужим телом.
– Schlaf, Kindlein, schlaf!
Der Vater hutt die Schaf… – услышал я вчерашнюю колыбельную Алены. Услышал сразу же, как представил пробуждение рядом с телом.
«Может, начать ходить в спортзал?». Нет. Я не любил помещения, пахнущие потом, и заполненные полуголыми мужиками. По той же причине я никогда не понимал удовольствия коллективных походов в баню. Было в этом для меня что-то отталкивающее.
– Ты прям, как баба. – говорил мне на прииске механик Адамыч, – не пьешь, в «штуку» не играешь. Даже в баню ходишь один. Странно все это…
«Странно, если бы я рвался в парную, набитую мужскими телами, и потел бы там часами в плотном окружении волосатых ног и животов», – хотел ответить тогда я. Но Адамыч бы этого не понял. Нравы на прииске были простые и бесхитростные. Для меня главной задачей было поддерживать со всеми ровные отношения. А для этого требовалось немногое – побольше молчать, делать свое дело, и выполнять обещанное.
«Можно ходить в лес», – пришла еще одна идея, и тут я рассмеялся почти вслух. Я совсем недавно вырвался из таких глухих уголков Забайкалья, по сравнению с которыми любой пригородный лес казался мне площадкой для детских игр.
– Так можно и до вечеров знакомств для тех «кому за…» докатиться. И это тоже было смешно. В общем, на душе повеселело.
Дома я занялся грибами. Я потушил их в сметане, с луком и овощами, добавив специй. Но есть особо не хотелось – я осилил лишь половину порции.
«Все же вчера я перебрал с коньяком», – думал я. На прииске был сухой закон, но пили все, пили все, что угодно – от самогона до технического спирта и одеколона. За пьянство рабочих выбрасывали с участков без оплаты отработанного времени. Брали новых. Но процесс остановить было нельзя. Вся страна последние годы судорожно