Трепетание предсердий. Натали Синегорская
вот этими руками, не смотрите, что они слабые, и вообще всем мало не покажется. Артем почти не глядел на нее, упершись взглядом в стол, терпеливо дожидаясь, когда заряд гнева иссякнет, посетительница сдуется, потопает напоследок ногами и уйдет.
Странно, почему не сразу к главному, подумал он отрешенно. Или по очереди ко всем? В реанимацию, к заведующему, начмеду, заму по КЭР, главному… По дороге пнуть еще несколько работников – пар до конца выпустить. Чтобы на пути не стояли, в больнице не работали и ее своим видом не раздражали.
Жена, что ли, Крестьянинова? Или дочка? Сейчас не разберешь; жена у випов вполне может оказаться такого же возраста, как дочка. Ага, что-то такое: мама с дочкой за одной партой сидели.
Дамочка, если рот закроет и сделает лицо попроще, окажется вполне симпатичной. Стройная, холеная, породистая.
Чем-то она напомнила Ларису. Может, поэтому он ее и терпит.
Посетительница сделала небольшую паузу – перевести дух и набрать воздуха. Интересно, возле кабинета уже столпились любопытные больные? Или Марина сообразила всех разогнать?
– Ну вы и орете, аж в соседней палате замминистру плохо стало.
Дамочка, кажется, подавилась воздухом. Так, с открытым ртом, и повернулась к двери. Наткнулась взглядом на невозмутимую Шуру.
Более ошеломляющего эффекта достичь было невозможно.
Приди сюда оба начмеда – хотя, нет, одну ведь уволили, – все заведующие и главный, они бы не смогли так быстро успокоить зевластую бабу, как это сделало крайне странно выглядящее создание в балахонистом костюме.
– Ты кто? – спросила тихо дамочка.
Подумала и добавила:
– Замминистру?
– Ага, – невозмутимо продолжала Шура.
И вышла из кабинета.
Дамочка сдулась мгновенно. Исчез напор, из взгляда пропало бешенство. За несколько секунд наступило полное истощение.
Кажется, ноги перестали ее держать, и она медленно опустилась на краешек дивана. Спросила рассеянно:
– У него ведь вчера кто-то был, да?
– У кого? – не понял Артем. – У замминистра?
– Какого еще замминистра? У Анатолия, конечно.
Анатолий – это, видимо, Крестьянинов.
– Вы имеете в виду посетителей?
– Я имею в виду девок. Или собутыльников.
Если бы у нее осталась хоть капля энергии, в голосе наверняка сквозило бы раздражение. И злость на Анатолия. И ревность. И обида.
Но Артем слышал всего лишь безумную усталость. От жизни с человеком, которого приходится ревновать, охранять от пьющих друзей, от любвеобильных подруг, от буйных развлечений, которые с какого-то перепугу прилагаются к их счастливому совместному проживанию.
– Ну что вы, – Артем даже возмутился. – У нас не бордель. И не распивочная.
– Где-то же он ее взял…
Где-то он ее взял, тут она права.
– Вы если что узнаете, звоните, ладно?
Она поднялась, дрожащей рукой покопалась в сумочке и положила перед Артемом визитку.
– Ладно, –