Мать всех грехов. Александр Александрович Габиев
многие, кто знал эту семью, искренне недоумевали, каким образом удалось добиться столь впечатляющих результатов. Всем казалось, что есть еще какой-то секрет, который родители просто не хотели выдавать, что неизбежно порождало огромное количество слухов и домыслов, включая самые дикие и неправдоподобные: будто бы Розенберги не брезгуют давать своим детям специальные стимулирующие препараты, в несколько раз повышающие их работоспособность, и что этими самыми препаратами семью тайно снабжает знакомый врач.
Максим также мог бы связать свою судьбу с музыкой, поскольку по мнению многих, как и Виктор, был великолепным пианистом и вовсе не уступал брату в искусстве владения инструментом, однако в конце концов твердо решил, что станет художником. Трудно было сказать, что повлияло на его окончательное решение, было ли это осознанное понимание, что писать картины ему нравится больше, или же он просто хотел слегка позлить родителей, особенно мать, которая очень гордилась наличием в роду своего мужа талантливых музыкантов и надеялась, что все дети в их семье достигнут вершин именно в этой области. Сам Эдгар, хоть и весьма неплохо музицировал, не обладал по-настоящему выдающимися способностями, и Агата видела свою миссию в том, чтобы развить таковые у их детей. Максима несказанно раздражали невероятное упрямство и эгоизм матери, ее стремление делать все так, как хочет она, не особо считаясь с чужим мнением. Так или иначе, он был в равной степени одарен как в музыке, так и в живописи, и еще ни разу не пожалел о сделанном выборе.
Елена вошла в комнату брата несколько секунд назад и безмолвно наблюдала за его работой.
– Ну, что скажешь, сестренка? Взгляни-ка, по-моему, неплохо получилось, – неожиданно спросил Максим, отойдя от холста, на котором была изображена темноволосая девушка, сидящая в вагоне поезда, ее рука в черной лайковой перчатке лежала на деревянной ручке громоздкого бежевого зонта, упиравшегося железным наконечником в пол. На девушке был элегантный пиджак из черного бархата, наброшенный поверх белой шелковой блузки, и весьма экстравагантная длинная клетчатая юбка, из-под которой были едва видны мыски коричневых полусапожек.
– А я думала, ты меня не заметил. Отец был прав, когда говорил, что у тебя глаза на затылке. И ты конечно же опять не спал всю ночь, – на лице Елены появилась слабая улыбка. Из всех четверых своих братьев она больше всего любила именно Максима. Они были близнецами и с самого детства невероятно тонко чувствовали и хорошо понимали друг друга. Максим всегда поддерживал ее, старался развеселить, с какой-то легкой непринужденностью находя нужные слова, после которых даже самые сложные проблемы уже не казались таковыми. Молодой, энергичный, общительный, всегда улыбчивый парень, он никогда не лез за словом в карман, был грозой однокурсниц и вечной головной болью для своих строгих родителей.
– Вот эта особа не давала мне заснуть, – Максим подошел к портрету и, деловито скрестив руки на груди, оглядел