И оживут слова. Часть I. Наталья Способина
по волосам и обратилась ко мне строгим голосом:
– Утомил тебя, поди?
– Нет, – я покачала головой и тоже улыбнулась.
Добронега положила ладони на виски Радимира и поцеловала его в макушку.
– Олег там зашел, – произнесла она, еще раз погладив сына по голове, и бросила на меня быстрый взгляд.
Радимир посмотрел на меня, улыбнулся чуть виновато (или так только показалось?) и произнес:
– Я пойду. Завтра еще приду. Буду ходить, пока не надоем.
– Ты не надоешь, – повинуясь какому-то порыву, ответила я.
Он улыбнулся, обнял меня и провел ладонью по моим волосам. На миг его взгляд потемнел. Он дернул плечом и, быстро обняв мать, вышел из комнаты. Добронега проводила его взглядом, вздохнула и покачала головой. Я молча откинулась на подушку, гадая о причинах их переглядываний. В моем мозгу вновь мелькнула ускользающая мысль. Что-то здесь было важное. Только что? Что-то, требующее внимания. Но, кроме усилившейся головной боли, я так ничего и не добилась. Я выпила горький отвар, вновь откинулась на подушки, пережила два приступа кашля и принялась думать о том, что Радимир так ничего и не спросил. Более того, в ответ на мою осторожную попытку выяснить, что же произошло в ночь, когда меня подобрали, он замкнулся и заговорил о младшей дочери Улеба, во второй раз ставшей матерью. То, как он это говорил, натолкнуло меня на мысль, что дочь Улеба – подруга Всемилы и что от меня требуется определенная реакция. Попытки соответствовать ситуации отняли последние силы, и разговор о моем возвращении сам собой сошел на нет.
Радимир и вправду приходил каждый день. Иногда дважды в день. Добронега шутливо ворчала, но я видела, как светится ее лицо при взгляде на нас. Я подумала, что она все-таки счастливая женщина, потому что вряд ли Радимир разыгрывал заботу о младшей сестре. Значит, он всегда вел себя так по отношению к Всемиле. Это открытие совпадало с тем, что я знала о нем, но все равно наблюдать это воочию было странно. И я видела, что Добронега гордится детьми. А то, что она относилась к Всемиле как к родной, не вызывало никаких сомнений. Я попыталась вспомнить, были ли среди моих знакомых такие теплые отношения между братьями и сестрами, и не смогла. От этой мысли стало грустно, а еще стало страшно, потому что я знала правду о судьбе Всемилы.
За все эти дни Радимир ни разу не заговорил о произошедшем. Будто ничего не случилось. Будто его сестра просто вышла погулять и вернулась чуть позже, чем ее ждали. С одной стороны, такое положение вещей меня устраивало, потому что объяснить необъяснимое я не могла, а с другой стороны, были вещи, которые уж совсем невозможно было игнорировать. Ну, допустим, на мне было длинное простое платье, так удачно надетое по случаю солнцепека. Но ведь на мне еще был, простите, купальник. Их это не смутило? Вообще, мысль о том, что меня, находившуюся без сознания, раздевала толпа незнакомых мужчин, не вызывала у меня