Недосказанность на придыхании. Татьяна Миллер
зазвенело – Клянусь, что за это – направится эта падла, прямиком в Ад, как только сдохнет!!!».
Никогда мы не видели Отца в таком состоянии. Никогда больше и не увидим.
Многолетнее, сдерживающее горе, хлынуло наконец потоком.
Вскочив со стула, он завопил, завершая уже в совершенном исступлении дрожащими, полыхающими и раскалёнными губами:
– Сдохнет она!!! В страшных мучениях и в дичайшем одиночестве!
Кровь и жар рванулись ему в голову. Лицо искривилось. Больше уже говорить он не мог. Лишь продолжал дышать прерывисто и спазматически.
Я резко подскочила со стула и рванулась к нему: обняла его голову, прижала крепко к себе и, хотела сказать что-то утешительное, что-то успокающее, но тут же поняла, что любое сказанное будет бесполезным, что никакими словами тут не поможешь, да он их и не услышит, а поэтому я продолжала стоять, вжавшись в него, усердно поглаживая его волосы и повторяя.
– Полно, Папа, не надо, успокойся
Свесив голову он снова сел в кресло и спокойной выговорил:
– Зачтётся ей, зачтётся ей за этот грех… Ох.. зачтётся… Только на это и упование… только на это… на то, что есть и высший суд … – он замолк, словно горло перехватило клешнями.
Так-то … – уже совсем тихо заключил Папа. Чуть отодвинул меня от себя и жестом руки указал мне вернуться обратно на диван.
Лицо его выражало муку нечеловеческую, вселенское страдание: всё что скапливалось и удерживалось в нём за все эти годы – наконец-то вырвалось наружу.
Папа смолк, по-прежнему дышал с трудом: он страдал от тяжёлой формы Хронического обструктивного заболевания легких (ХОЗЛ), но никогда не прекращал курить. В оцепенении я и брат слушали, не вставляя ни слова и ни звука.
Успокоившись, он скашлянул мокроту в бумажное полотенце, осмотрев, содержимое и, закурив очередную сигарету «Marlboro», продолжил осевшим голосом:
– Мама умерла от астматического приступа, да, это – так, совершенно верно. Только вот от астмы она умерла за год до своей, так сказать… окончательной смерти. Пережила клиническую смерть, но выжила.
– Что!?! – вскинулась я с братом одновременно, привскочив на диване. Кровь так и отлила из наших сердец. – Отчего же она умерла? Чёрт возьми! Почему ты ничего нам не сказал? Столько лет? Зачем было обманывать? Скрывать??? Мы же давно не маленькие дети! Отчего же она умерла, тогда?
– Ваша Мама так попросила в предсмертной записке не рассказывать.
– Пред …. пред …. смертной??? – заголосили в унисон, я и брат, – что значит, «предсмертной»?
Багровая краска ярости на лице Папы, внезапно сменилась на мёртвую бледность, которая разлилась по его лицу и затуманила все черты. Руки заметно дрожали. Нервически, он достал из пачки бумаг небольшой листок бумаги, сложенный вчетверо. По лбу уже видимо сочился пот.
Папа опять привстал со стула, протянулся к рулону бумажного полотенца на столе, отстрочил кусок, вытер