Амория. Валентин Беляков
и ангар: из содержимого тут два самолёта для рассыпания химикатов, большие канистры с горючим, какой-то карликовый трактор, и валяются всякие мешки. От долгого ультразвука уже течёт из носа, и появилась резь в глазах, но они мне сейчас и без надобности. Хорошо, что есть какой-никакой план "Б". Я посадил полубессознательную Мели в кабину крошечного самолётика, сам набрал канистр топлива, сколько влезло. Затем торопливо заправил и завёл маленький трактор и протаранил им ворота, запертые снаружи на висячий замок – громко, но тут по близости всё равно никого нет. Не хотелось таранить их самолётом, потому что я не уверен даже, выдержит ли этот летающий богомол из фанеры столкновение с вороной.
Бросил трактор. Бегом вернулся в ангар, сел в кабину и осознал, что без понятия, как управлять этой моделью. Внутренний голос сухо констатировал: "мы все умрём", но я мысленно наорал на него и заставил искать в руинах интернета нужную информацию. Мелисса даже не отреагировала, когда я, наконец, завёл самолёт и вывел из ангара на короткую взлётную полосу. Молчала она и когда мы взлетели навстречу серому рассвету.
Глава 6.
Свобода и (или) смерть
От перегрузки забарахлил имплантат, но я справился с экспресс-обучением и поднял вывел самолёт на постоянную высоту, параллельно сканируя окрестности на предмет погони (точнее, сканировали мои имплантаты). Я как бы покинул своё органическое тело, согнувшееся в пилотском кресле, и парил в пространстве вокруг, вбирая информацию с помощью радаров. Теперь я большая металлическая птица, и серый маленький полузаброшенный аэродром в окрестностях Города Номер Восемнадцать остаётся позади, запоздало протягивая ко мне щупальца взлётных полос, и деревья бросаются мне под брюхо…
– К-х-х-к!.. – Мелисса издала какой-то мерзкий звук, и я невольно переключил на неё часть своего внимания. Своими глазами я увидел её впервые с минут, проведённых в ангаре. Девушка скрючилась на сидении, зажимая свою рану, она только что отхаркнула комок сгустившейся крови. Светлые волосы слиплись мятыми сосульками, заскорузлая от крови одежда встала колом. Хорошо, что у меня отключилась способность к эмпатии, а то бы скулил вместе с ней, замирая от страха смерти.
– Ты молодец, Яро.
– Знаю, – сухо бросил я, из-за вышедшего из строя центрального имплантата ощущение брезгливости и страха превалировало над сочувствием, – может, тут есть какая-нибудь тряпка, сзади, чтобы тебя перевязать?
– Ты поищешь или я? – хмыкнула Мелисса.
Некоторое время тишина в салоне прерывалась только её глухими стонами сквозь стиснутые зубы. Внезапно холодные липкие пальцы сжали моё предплечье.
– Что?
– Ничего. Нельзя подержаться? Мне кажется, я скоро сдохну.
– Не сдохнешь, – пробормотал я без особой уверенности, – держись, мне не жалко. Включить тебе музыку?
– Яро, у меня в брюхе грёбаная дыра, а где-то в кишках пуля. Только сраных песнопений или детских частушек мне сейчас не хватало.
– Это не песнопения. Такого ты в жизни не