Слюни. А. А. Казаков
На всякий случай.
…страдание ломает людей, опустошает их, поселяет в груди ангела, который поёт день и ночь, пока не умрёт молодым.
Не трудно догадаться, чем заканчивается эта история любви.
Тупиком.
Ева плюс Янни Плак равняется ничего.
Тем не менее, в вопросе нашей с ним дружбы я пытался цепляться за что-то. Наверное, мне нужен был единомышленник, чтобы не сойти с ума окончательно. И я предпринял последнюю попытку вразумить Янни Плака. Можно сказать, что таким образом я пытался сохранить нашу дружбу. Так как я придерживаюсь строгого мнения, что всякая дружба – это в первую очередь общий интерес: дело, которое связывает вас вместе.
Когда их общение с Евой совсем разладилось, он позвонил мне в очередной раз, и тогда я предложил Янни написать книгу. Точнее, попытаться записать те чувства и переживания, которые он испытывал по поводу своей неразделённой любви.
Он ответил мне, что не знает, как это делается.
– Что за бред? – сказал я. – Всё ты знаешь. Не прибедняйся. А если что, я помогу тебе. Расскажу, что и как. Слова освобождают. Лучше любого лекарства.
Важно понимать, что тогда я не был знаком с Евой. И мне было плевать на неё.
– Боюсь, у меня не получится, – ответил Янни Плак, но по его голосу я понял: идея парню понравилась.
В тот момент я думал о том, что Янни, мой друг, наверняка улыбается, счастливый. Радуется, что ему предложили решение вопроса, выход из тупика, протянули руку в помощь – и кто же это? Я, его лучший друг. Но возникает вопрос: где ты был, Янни, когда я сидел один в четырёх стенах или шатался призраком по городу. Я жил всеми забытый, покинутый надеждой, разбитый и жаждущий разговора, проглоченный цифровой эпохой технологий, переваренный и выплюнутый на мокрый от чужих слёз и плевков тротуар, обратившийся в прах через сморщенное лоно Безразличия, только в другой плоти, уставший призрак поколения, выглядывающий из-за угла, рассматривающий людей из-под козырька кепки, пленённый красотой молодости. Это всё я, твой друг, Блабл.
Перемотка.
Настоящее время.
И что на выходе? Я нахожусь в квартире у Евы, перечитываю то, что написал Янни Плак о своих переживаниях к ней, теперь уже моей девушке, проживаю с ним то единственное лето, когда ещё можно было что-то изменить, а сейчас и стараться нет смысла. Я читаю о том, как они проводили время в горах, ночевали в палатке, пили вино, спускались в соляные пещеры. Читая об этом, я вроде как следую за ними. Я даже могу представить без всякого труда, что тоже был там, рядом с ними – вот до чего я довёл себя.
Вот то, что сделали со мной все эти люди.
…они катаются на лошадях в природном парке, а я запрягаю лошадей, помогаю Еве забраться на лошадь – так, чтобы она не упала и не свернула себе шею – усаживаю её в седло, любуясь тем, как узкие брюки цвета хаки обтягивают её ягодицы, складываются в треугольник у неё между ног. Янни Плак тоже смотрит туда, но краснеет и, смущаясь, отводит взгляд в сторону. Я – скромный слуга Бартлби, помощник, на службе слова. Они кормят