Мама, хватит!. Люба Дорога
именно, – согласилась я.
– Ну, может, и поехала, от этого никто не застрахован, – затянулась Таня. – А может, и не поехала… И раз уж мы тут о тайнах заговорили, я тебе свой секрет открою…
– Что, ты беременна от кого-то или в долги залезла?! – не удержалась от шпильки я.
– Очень смешно, – посмотрела на меня долгим взглядом сестра, – просто обхохочешься, блин…
– Ладно, извини, – мне стало стыдно.
– Не извиняйся. Избавься уже от этой мерзкой привычки все время извиняться. Так вот, страшная тайна, не хуже, чем у тебя. И не лучше, не надо на меня так смотреть. В общем, после смерти папы какое-то время я его видела… Ну, то есть вот как ты говоришь – он мне постоянно являлся…
– Что, клады показывал? – опять не удержалась я.
– Алексеева! – вспылила сестра. – Не беси тетю Таню! Тетя Таня старенькая и нервная, может и обматерить, не посмотрит, что ты ее сестра! Короче… Короче, где-то год он мне являлся. Ну, я его прямо видела, разговаривала с ним, он меня кое о чем просил, я выполняла.
– А потом?
– А потом ушел…
– Внезапно, без предупреждения?
– Нет. Он сказал, что мы видимся последний раз. И потом ушел. Это и правда был последний раз…
– А о чем он тебя просил?
– Я не могу тебе всего рассказывать. Он просил, чтобы все это осталось между нами. Он просил кое-что сделать, что он при жизни не успел. Я и делала.
– Ты не боялась?
– Чего?
– Не чего, а кого. Его.
– А ты маму боишься что ли?
– Нет.
– Ну вот и ответ на твой вопрос. Че их бояться? Они ж свои… Может, не особо родные при жизни были… но все-таки свои…
***
Утро моего отъезда в Москву выдалось мерзким, под стать настроению. Я наспех проглотила пару кусков хлеба с сыром и чашку растворимого кофе, покидала вещи в наполовину не разобранный рюкзак, обняла сестру (неожиданно с настоящим чувством) и рванула на расположенный в двух шагах от дома автовокзал, как всегда, моля Боженьку не дать автобусу уйти без меня. Но волноваться, как оказалось, было нечего. До отправления рейса оставалось еще десять минут и мне, бросившей курить пару лет назад, заполнить это время было абсолютно нечем. Пришлось снова погрузиться в свои невеселые мысли, главной из которых была дума о том, что мама на нас с сестрой (точнее, на меня) все-таки обиделась, а значит больше не придет. Вот ведь странность: поначалу меня пугало ее появление, а теперь пугало отсутствие.
– Привет, москвичка! – раздался над моим ухом веселый голос, разом положивший конец всем размышлениям.
О, этот голос! Я узнала бы его из тысячи, расслышала даже в несущемся по туннелю старом поезде московского метро, хотя, казалось, давно должна была забыть, как он звучит. Женя, Женечка… Моя большая страшная любовь… Или недолюбовь? Или перелюбовь? Короче говоря, затмение и полоумие. Его голос, его появление действовали на меня,