Секрет каллиграфа. Рафик Шами
заканчивался тупиком. Небольшой дом, образующий дно этого каменного мешка, по праву считался жемчужиной архитектуры старого Дамаска. Махаини преподнес его своей дочери Сахар, матери Нуры, на свадьбу. Остальные три дома он с большой выгодой продал.
В отличие от первой жены Махаини, подарившей ему четырех сыновей, вторая, мать Сахар, была, судя по всему, способна производить на свет только девочек. Все они отличались крепким здоровьем, и ни одна не задержалась в родительском доме дольше необходимого срока: к пятнадцати годам каждой нашелся супруг. Злые языки говорили, что их отца смущала разница в возрасте некоторых его жен и дочерей, потому что чем больше старел Махаини, тем моложе выбирал себе невест.
Сам он до самой смерти проживал в своем дворце неподалеку от мечети Омейядов. Женихи день-деньской обивали его порог, потому что заполучить в жены дочь Махаини было все равно что крупно выиграть в лотерею.
То же касалось и Сахар, не умеющей, как и все ее сестры, ни читать, ни писать, зато одаренной миловидностью. Многие искали ее руки: торговцы и портные, аптекари и учителя – и уходили ни с чем. Махаини только сочувственно улыбался матери Сахар, когда та сожалела об отказе.
– Я нашел для Сахар особого мужа, – повторял Махаини спокойно, как говорят люди, уверенные в своих словах. – И для нас большая честь иметь такого зятя.
Абдулла Махаини был начитанный человек и не без чувства юмора.
– Все мои силы уходят на поддержание мира среди моих девяти боевых жен, сорока восьми детей, десятерых слуг и двухсот пятидесяти работников. Наполеону приходилось легче.
Он был консервативен, но в меру. Взял себе девятерых жен, но ни одна из женщин его семьи не закрывала лицо на улице. Когда же кто-нибудь из ортодоксальных мусульман спрашивал его о причине столь странного решения, Махаини отвечал ему словами своего любимого ученого суфия:
– Бог дал нам лица, чтобы мы видели и узнавали друг друга. А благочестие надо блюсти в сердце.
А своим женам и дочерям Махаини объяснил, что паранджа – не изобретение ислама. Обычай закрывать женщинам лица существовал на территории Сирии за тысячу лет до пророка. В те времена это считалось признаком богатства и знатности. Только самые высокородные женщины могли публично носить паранджу. Крестьянок и рабынь за это наказывали.
Махаини любил компанию и остроумных собеседников. Он приглашал их к себе домой и в хамам[5], где порой заключались торговые сделки. В числе его лучших друзей были два иудея и три христианина.
Купец восхищался всеми уважаемым, но небогатым суфием шейхом Рами Араби и не пропускал ни одной из его проповедей в квартале Мидан, предпочитая их помпезным службам Великого муфтия в ближайшей к его дому мечети Омейядов.
Так тщедушный шейх стал зятем великого Махаини, а потом и отцом Нуры.
Мать шейха Рами Араби так и не нашла общего языка с невесткой, в то время как его отец любил ее до безумия.
Хамам – общественная баня на Востоке.