Жизнь после жизни. Кейт Аткинсон
Честно говоря, не надеялась, что Сильви тебя отпустит. В наших с твоей мамой отношениях всегда присутствовал некоторый… скажем так… froideur[21].Естественно, меня считают несносной, порочной и опасной. Тем не менее я, если можно так выразиться, всегда выделяла тебя из стада. Ты чем-то похожа на меня. – (Хорошо ли это? – задумалась Урсула.) – Мы могли бы стать близкими подругами, ты так не считаешь? Памела немного скучновата, – продолжала Иззи. – Теннис, велосипед, неудивительно, что у нее такие мощные лодыжки. Très sportive[22], этого не отнимешь, но все равно. Да еще эта тяга к наукам! Ни капли живости. А ваши братья… ну, мальчишки – они и есть мальчишки, но ты, Урсула, мне более интересна. У тебя в голове творится что-то странное, все эти картины будущего… Ты прямо ясновидящая. Отправить бы тебя в цыганский табор, купить хрустальный шар, карты Таро. «Вот ваша карта – Утопший Моряк-Финикиец» и далее по тексту. А в моем будущем ты, случайно, не видишь ничего примечательного?
– Нет, не вижу.
– Реинкарнация, – говорил ей доктор Келлет. – Ты что-нибудь об этом слышала?
Десятилетняя Урсула помотала головой. Она вообще мало о чем слышала.
Доктор Келлет практиковал в красиво отделанных помещениях на Харли-стрит. Урсулу он принимал в кабинете, облицованном светлыми дубовыми панелями, с пушистым красно-синим ковром на полу и двумя большими кожаными креслами по бокам от настоящего камина. Доктор вышел к ней в твидовом костюме-тройке, с массивными золотыми часами в кармане жилетки. Пахло от него гвоздикой и трубочным табаком; он напустил на себя радостный вид, как будто им предстояло подрумянивать лепешки на открытом огне или читать увлекательную книгу, а сам без обиняков спросил:
– Итак, мне сообщили, что ты хотела убить горничную, это правда? – (Ах, так вот почему я здесь, мысленно отметила Урсула.) Он напоил ее чаем из удивительного сосуда, стоявшего в углу кабинета и называемого «самовар». – К России я не имею никакого отношения, мой родной город – Мейдстон, но до революции я побывал в Санкт-Петербурге.
Подобно Иззи, он обращался со всеми как с равными или, по крайней мере, делал вид, но на этом сходство заканчивалось. Чай оказался совершенно черным и таким горьким, что пить его можно было только с большим количеством сахара и с печеньем из жестяной банки, стоявшей между ними на маленьком столике.
Доктор Келлет стажировался в Вене («где же еще?»), но далее пошел, говоря его словами, собственным путем. Он не считал себя чьим-либо последователем, хотя учился «на опыте всех учителей». «Продвигаться вперед нужно постепенно, – говорил он, – осторожно прокладывая дорогу сквозь хаос наших мыслей. Собирать воедино разделенное „я“». Урсула не могла взять в толк, что это все значит.
– Так что там с горничной? Ты действительно столкнула ее с лестницы?
Вопрос был задан в лоб и никак не согласовывался с необходимостью продвигаться вперед постепенно и осторожно.
– Я не нарочно.
Урсула не сразу поняла, кто такая «горничная»:
Холодок (фр.).
Весьма спортивна (фр.).