И пели птицы…. Себастьян Фолкс
и вдруг услышала звуки, долетавшие из открытого вверху окна. Очень тихие, но такие занятные, – Лизетта усмехнулась. – А вечером после обеда слышала, как кто-то тихо-тихо прокрался по коридору к ее комнате, а после вернулся на цыпочках и спустился вниз.
Лизетта смотрела на Стивена, склонив набок головку.
– Ну? – спросила она.
– Что значит «ну»?
– Что вы на это скажете?
– Скажу, что у вас очень сильно развито воображение.
– Да, разумеется. Я воображала все, что вы там делали, и думала, что с удовольствием тоже попробовала бы делать это с вами.
Стивен рассмеялся, на этот раз искренне позабавленный.
– Это не смешно. Вам же не хочется, чтобы мой отец узнал о том, что я слышала.
– Вы – дитя, – ответил Стивен, почувствовав впрочем, что покрывается потом.
– Нет, не дитя. Мне скоро семнадцать лет. По возрасту я ближе к вам, чем она.
– Вы любите Изабель?
Этот вопрос застал Лизетту врасплох:
– Нет. То есть да, любила.
– Она была добра к вам.
Лизетта кивнула.
– Подумайте об этом, – сказал Стивен.
– Подумаю. Но вам не следовало завлекать меня.
– Не следовало делать что?
– Когда вы дали мне ту фигурку, я подумала… Вы же знаете, вы очень подходите мне по годам. Вот я и захотела вас для себя.
Стивен начинал понимать, что перед ним не ребенок, который устраивает неприятности из чистой прихоти, но существо, чьи чувства он ранил. В том, что говорила Лизетта, присутствовала определенная правда.
– Я сожалею, что так вышло с фигуркой, – сказал он. – Вы сидели рядом со мной. Будь на том месте Грегуар, я подарил бы ее ему. У меня не было никакой задней мысли. Собственно, чуть позже я вырезал еще одну для вашего брата.
– Выходит, она совсем ничего не значила?
– Боюсь, что нет.
Лизетта накрыла ладонями его руку:
– Я не ребенок, Стивен, хоть все и относятся ко мне как к ребенку. Я женщина – по крайней мере почти. И тело мое – тело женщины, а не ребенка.
Стивен кивнул. Он думал, что, сохраняя спокойствие, сможет утихомирить ее.
– Я понимаю. Вам приходится трудно, особенно без матери.
– Что вы можете знать о моей матери?
– Не сердитесь, Лизетта. Я тоже рос без матери и без отца. Я знаю, каково это, я понимаю вас.
– Хорошо. Может быть. Но я говорила всерьез. Я хочу, чтобы вы делали все это со мной.
– Я не могу, Лизетта. Вы должны понимать это. Не ставьте меня в ложное положение. И себя тоже.
– Я что, недостаточно хорошенькая? Не такая, как она?
Стивен окинул ее взглядом. Разрумянившаяся от вина и смущения, она была привлекательна. Глубоко сидящие карие глаза с густыми ресницами, жесткие волосы, тонкая талия…
– Вы очень хороши собой.
– Тогда притроньтесь ко мне, потрогайте, как трогаете ее.
Она уже сжимала его руку обеими ладонями. Стивен сообразил наконец, как сильно подействовало на нее вино, –