Настоящий врач скоро подойдет. Путь профессионала: пройти огонь, воду и интернатуру. Мэтт Маккарти
Я застрял в этом закрытом отделении на следующие двадцать с чем-то часов. И не могу уйти. Я исчезну отсюда лишь в случае, если по громкой связи объявят остановку сердца и мне придется идти возвращать кого-то к жизни.
– Понял.
– И если это случится, ты останешься тут один. Только ты и больше никого. Ты и они, – сказал он, описав рукой над головой круг.
Господи.
– Если ты будешь следить, чтобы я был сыт и полон кофеина, то я буду доволен. А если я буду доволен, то у меня будет больше мотивации научить тебя чему-то из того, что должен уметь врач.
В этом и была вся соль. Байо, у которого имелось всего на год больше опыта, должен был учить меня быть врачом. Сложно было поверить, что всего неделю назад он и сам был интерном. Этот парень был похож на фото из каталога с образцами стрижек в парикмахерской. Здесь, как и во многих других университетских больницах, интернов ставили в пару с ординатором второго года, поручая им на двоих от двенадцати до восемнадцати пациентов. Эту работу в той или иной степени контролировали сертифицированные врачи, которые встречались с нами каждое утро в половине восьмого, чтобы обсудить планы на день. Большую же часть дня я был приставлен к Байо.
– Я хочу лишь поддерживать жизнь этих пациентов, – сказал я, пожалуй, чересчур ревностно.
Он махнул на меня рукой:
– Да-да. Просто приходи вовремя и вкалывай по полной.
Меня, интерна, поставили в пару к человеку, имевшему всего на год больше опыта. Поначалу эта разница казалась ничтожной, и я не верил, что через год смогу так же кого-то учить.
Это было мне под силу. Такой же философии придерживался один мой бывший тренер по бейсболу.
– Смотрю на тебя, и в голову приходят две вещи, – продолжил Байо. – Во-первых, ты чем-то напоминаешь мне одного моего знакомого. Вы оба похожи на огромную фрикадельку.
Это был не первый случай, когда кто-то из медицинского сообщества высмеивал мой внешний вид качка-спортсмена из среднего класса. В медицинской школе одна сокурсница по имени Хезер выдала мне на ровном месте, что я выгляжу так, словно меня зовут Чад[19] и я посещал частную школу в Коннектикуте. Эта женщина, имевшая более чем поверхностное сходство с Анной Кламски из фильма «Моя девочка»[20], была бы удивлена, узнав, что первое десятилетие своей жизни я провел в Бирмингеме, штат Алабама, а второе – в разросшемся пригороде Орландо во Флориде. Я завоевал Хезер, когда принял брошенный ею вызов и поинтересовался у одного уважаемого исследователя диабета, не задумывался ли он о том, что не очень уместно называть его «сахарным», ведь больным приходится совсем несладко. Его мой каламбур не позабавил. Зато позабавил Хезер: вскоре после этого мы начали встречаться и вместе переехали в Нью-Йорк для прохождения практики по внутренней медицине[21]. Хезер была на втором курсе ординатуры, на год опережая меня. Жаль, ее не было в тот момент рядом – она бы непременно мне что-нибудь посоветовала.
– А что второе? – спросил я Байо.
Он улыбнулся:
– Ты выглядишь перепуганным до смерти.
– Так
Сленговое прозвище Chad – что-то вроде «альфа-самец», «глупый качок». –
Речь идет о фильме My Girl (1991) режиссера Ховарда Зиффа. –
То же, что внутренние болезни. Область медицины, изучающая болезни внутренних органов и разрабатывающая методы их диагностики, профилактики и нехирургического лечения. –