Планета исчезающих слов. Лика Владимировна Керенская
и интересно. А вы представьте пятилетнего мальчика, которого пытаются накормить какой-то гадостью. С моей кормёжкой всегда были проблемы, а самым отвратительным был суп с плавающими жилками! Меня и сейчас передёргивает от этого воспоминания, само слово кажется скользким.
Отец уговаривает меня чрезвычайно ласковым голосом. Он всегда становился у него таким, когда я доводил его до белого каления. Он очень старается, а я вижу, как тарелка с ненавистным супом летит в стену, разбивается, во все стороны летят осколки и жирные брызги, а отец хватает меня за плечи и начинает дико трясти. Всего этого не происходит в реальности, но я вижу отцовские мысли так, как если бы всё так и было. Я не в силах отделить его ласковый голос от страшной картины. Это сводит меня с ума. Я кричу, вырываюсь, убегаю в дальнюю комнату, забиваюсь в щель между стеной и старинным шкафом, который мы зачем-то долго берегли, и впадаю в затяжную истерику.
Я считался нервным и проблемным ребёнком, а мне всего лишь было невыносимо трудно отделять внутренние мысли от произносимых слов. Когда меня просили что-то сделать, а думали о другом, я впадал в ступор и не двигался с места. Меня пичкали лекарствами, от которых становилось только хуже. Об истинной причине происходящего первой догадалась мама.
Сначала её удивляло, что стоит ей подумать, что хорошо бы пойти и принести какую-то вещь, как я срывался с места и через минуту являлся с этой вещью запыхавшийся, довольный и заглядывающий ей в глаза, ища одобрения. Мне очень хотелось быть хорошим. О своих наблюдениях она сказала отцу, но он решил, что это женские фантазии. Мудрая мать не стала спорить, и между нами возникли совершенно особые отношения. Тайный, никому не видимый канал связи.
Я постепенно усвоил, что надо внимательно смотреть, шевелит ли говорящий человек губами. И реагировать только на произносимое вслух. А мама стала сознательно контролировать свои мысли, общаясь со мной. Я физически чувствовал её усилия в попытке сосредоточиться на одной транслируемой, избегая мысленных раздвоений и уходов в сторону. Со временем у неё стало получаться. Когда же ей надо было передать мне что-то тайно, отлично этим пользовалась.
А потом начался ад подросткового периода. Вы удивитесь, но страшнее всего в нашем классе были не мальчишки с их безумными и грубыми фантазиями, а одна девочка очень интеллигентного вида. Мне даже хотелось всех предупредить, что с ней опасно иметь дело. Она не была злой, но в ней и вокруг неё разливалась кислота из ревности и зависти, разъедающая всё, что было ей, и к чему она прикасалась. Весь ужас и хаос, который она носила в себе, становился моим достоянием. Добавьте к этому молодую агрессию и возбуждение мальчишек – всё тайное, хранимое только для себя, – и вы получите тот мутный и горячий омут, в который я вынужден был погружаться в буквальном смысле с головой. Выдержать это было невозможно. Я болел и пропускал занятия. А потом рассказал всё маме и… начал тренироваться. Она отлично меня настроила.
– Ты должен идти в школу не как на плаху, а как в спортзал, – говорила она.
И