Сосновские аграрники. Илья Александрович Земцов
довез ее до дома, знакомство состоялось. Тоскина была забыта надолго.
Жизнь Миши с каждым днем налаживалась. В каждом доме он был свой гость. Деньги ручьем текли в его карман. Но сколько веревочка не тянется, а конец всегда бывает. Бухгалтер колхоза Вагин однажды встал на колени перед Поповым, как перед Богом.
– Михаил Федорович, – взмолился он. – Работать с вами я больше не могу, прошу Богом, уволь. Если не уволишь, покончу самоубийством. Скоро нас с тобой обоих посадят в тюрьму. Тебе-то ладно, есть за что и посидеть, все деньги от продажи теса и дров ты берешь себе. Уволь меня, пожалей моих детей, а у меня их шестеро. А меня-то за что будут судить? Какой позор! Если только за то, что каждый день пьем вместе. Как мне отчитываться? Куда я что буду списывать в отчетах? Шофера возят тес и дрова продавать, сжигают горючее, выписывают и заполняют путевые листы. К оплате я их принимать не могу. У шоферов таких путевок накопилось не по одной сотне.
– Отнять их и уничтожить! – вспылил Миша.
– За это завтра же арестуют. Путевые листы все зарегистрированы, – ответил Вагин. – Лесорубы готовят пиловочник и дрова, работает пилорама, надо всем платить зарплату. Чтобы платить зарплату, надо все приходовать. А на кого записать? Если только на вас.
– Ни в коем случае! – почти крикнул Миша.
– Подскажи тогда, как быть.
– На то ты и бухгалтер, – невнятно буркнул Миша. – Надо меньше языком болтать, а больше делать. А то, как ворон, накаркаете беду.
Вагин покраснел, его бледное с синевой почти цыганское лицо сделалось багровым, но хватило мужества потушить в себе нахлынувшую злобу. После минутного молчания, пытаясь улыбнуться, сказал:
– Да я сказал-то только между нами.
– То-то, так и надо, – мягко, с акцентом заговорил Миша. – Такие разговоры должны быть только между нами. Ввиду частой замены председателей колхоза вы лучше моего знаете, в каком положении находится хозяйство! Народ нам не верит, трезвые молчат, а напьются пьяными – в глаза все высказывают. Надо правду сказать, деловых мужиков среди председателей не было. Упреки народа в адрес нашего брата отчасти справедливы. Все ели и пили за счет колхоза.
Вагин смотрел на Попова немигающими темно-серыми глазами и думал: «Я бухгалтер колхоза почти с самой его организации. Колхоз появился в 1931 году, и меня сразу же послали на шестимесячные курсы бухгалтеров. После окончания стал бессменным бухгалтером. Только Отечественная война прервала колхозный стаж на четыре года. Председателей сменилось много, были хорошие и плохие, но бестолковее тебя как руководителя не было. Набиваешь ты свои карманы деньгами, больше ни о чем не беспокоишься. Деньги, вырученные от продажи теса и дров, смело, как свои, берешь у шоферов, а концы все снаружи, не умеешь прятать. Вот я смотрю на тебя и никак не пойму, или ты идиот, или глупец. Чем все это кончится?»
Попов продолжал:
– Народ в колхозе совсем испортился. Только и смотрят, где что близко лежит, нельзя ли утащить. Вор на воре и вором погоняет. Да вдобавок еще кляузный, так и следят за каждым шагом председателя. Увидят муху, а