Агиология. Е. Н. Никулина
использующим только церковнославянский язык. Выйдя из круга православного богослужения, утратив священный язык, житие и само перестало быть частью священнодействия, приблизилось к разряду собственно литературных произведений[89].
Возможно, реакцией на уход жития из церковной службы является широкое распространение акафистов. Житие, как уже не раз говорилось, по своему происхождению литургично[90]. Своим назидательным, дидактическим характером оно гармонично вплеталось в общий строй богослужения, наряду с песнопениями, чтениями из Ветхого и Нового Завета являясь замечательным источником богопознания и углубления в истины православного богословия. Когда из службы ушло житие, появились попытки «вместить» его в разные богослужебные тексты – в тропарь[91] или в акафист. Последний большей частью и представляет собой пересказ жития, являясь, таким образом, своеобразным псевдожитием. Так, когда из молитвенной жизни Церкви исключается житие, его место заполняет некое его подобие. Подтверждает это предположение современный обычай вставлять акафист в праздничную утреню перед полиелеем, заменяя им кафисмы, между которыми по Уставу положены назидательные чтения, в том числе и жития святых[92].
На форму и содержание жития не могло не оказать влияния малое число канонизаций с XVIII века до революции и фактически полное их отсутствие в советское время, до тысячелетия Крещения Руси. Поэтому жития, написанные в XX в., характеризуются значительной неоднородностью. Возможные принципы правильного составления житий современных подвижников сейчас еще только начинают осознаваться[93]. Среди авторов житий нет единства в понимании своих целей и задач, в выборе литературных средств.
Тем не менее, просматриваются некоторые общие тенденции, свойственные большинству современных агиографических произведений. В первую очередь – это тенденция к беллетризации жития, стремление сделать жанр более художественным, тем самым облегчив его восприятие для читателя. Авторы, сохраняя точность в передаче исторических событий, описывают их в достаточно яркой, иногда чисто художественной манере[94]. Живость литературных образов, динамика развития событий создают значительный контраст с историческим житием XIX в. В то же время эти особенности в некоторой степени сближают современное житие с образцами древнерусской литературы. Но разница между древнерусским и современным подходом к написанию жития, конечно, есть. Древнерусский книжник руководствовался нормами житийного канона, а современный писатель – своим пониманием литературных задач этого жанра и, во многом, нормами современной светской литературы. В то же время многие агиографы отказываются от собственного комментария к излагаемым фактам, от явно выраженного авторского отношения к происходящему, стремятся донести до читателя голос самого подвижника, не внося в его звучание своих
Первые жития – повествования о мученическом подвиге – читались на богослужебных собраниях в дни памяти мучеников.
Как известно из курса литургики, свидетельством древности тропаря является его краткость (например, тропарь Пасхи). Ачем длиннее тропарь, тем больше вероятности, что он написан не так давно.
Одним из примеров тропаря, в который его создатели попытались «поместить» житие, является тропарь прп. Иову Почаевскому:
Остаток древней традиции чтения житий за богослужением – четверг пятой седмицы Великого поста, когда на утрене читается житие прп. Марии Египетской. Первая часть его читается после кафисмы, вторая – после 3-й песни канона.
Например, книга о преподобном Серафиме Саровском «Всемирный светильник» митр. Вениамина (Федченкова).