Мереть. Олеся Громова
и усов, пронзительный взгляд ярко-голубых глаз – он был похож на сильно постаревшего Бонда, не утратившего своего обаяния, суровости и британского шика. Ирландские корни по линии матери давали о себе знать. Несмотря на весьма почтенный возраст, назвать его стариком ни у кого не повернулся бы язык.
… К его приезду дом профессора Лунца уже опустел. Повсюду в гостиной и столовой стояли вазы с бело-жёлтыми цветами, пустые бокалы и десертные тарелки с остатками поминального фуршета. В воздухе висел густой удушливый аромат лилий. Крупнейший специалист в области программной инженерии и разработки кибер-физических систем Виктор Лунц много лет работал руководителем одного из секретных отделов в контуре научно-исследовательских и экспериментальных лабораторий ЦЕРНа. Сегодня его – вернее то, что от него осталось, – похоронили на одном из кладбищ маленького швейцарского городка на границе с Францией. Если бы его близкий друг и коллега Свен Маттссон смотрел телевизор или читал газеты, то он бы знал, что три дня назад известный всей стране профессор Лунц погиб в автокатастрофе. Он возвращался домой из своей лаборатории в Мерéне, когда его автомобиль внезапно съехал с дороги и на большой скорости врезался в стоявший на обочине бензовоз. Происшествие сразу попало на первые полосы газет, о трагической гибели учёного рассказали все новостные телеканалы. Но Свен Маттссон уже много лет подряд отшельничал в собственном шале рядом с Новилем в часе езды от Мерéна, где давно обосновалась супружеская чета Лунц. Старинные приятели практически не виделись с того времени, как врачи поставили Свену неутешительный диагноз, хотя жили на противоположных концах Женевского озера. И ирландец сделал всё, чтобы его затворничеству ничто не могло помешать. Его страстью всегда были книги, обширная библиотека в маленьком поместье скрашивала это добровольное одиночество.
О том, что он когда-нибудь утратит способность двигаться, Маттссон знал с юности – спинальной амиотрофией страдали его отец и дед. Первые признаки неизлечимой болезни, передававшейся по наследству, появились у него после сорока лет, но руки потеряли былую чувствительность только к шестидесяти годам. Работать по специальности талантливый физик-ядерщик больше не мог. А теперь его подводили и ноги. Ходьба без посторонней помощи давалась ему чрезвычайно трудно. Однако ясность сознания и острый ум по-прежнему оставались при нём.
В шестидесятых годах они вместе с Виктором несколько месяцев прожили в Америке, проходя практику в «Texas State University» по программе обмена между европейскими и американскими вузами, позже работали над совместными проектами в Женевском университете. С падением «железного занавеса» и началом перестройки в СССР профессор Лунц на некоторое время перебрался в Советский Союз с намерением отыскать перспективных молодых учёных среди тех, кто несколько лет спустя в поисках лучшей жизни бросился на запад из убивавшей себя в бесконечных бандитских разборках России. В середине девяностых он окончательно осел в Швейцарии, где вскоре его привлекли к